Непричастность лица к совершению преступления и право на реабилитацию.

Рукавишников Павел Павлович,

Судья Иркутского областного суда, соискатель Байкальского государственного университета экономики и права.

На практике и в теории неоднократно возникают вопросы о том, является ли непричастность лица к совершению преступления основанием реабилитирующим, то есть, влекущим основания реабилитации и возмещения вреда, причиненного необоснованным или незаконным привлечением к уголовной ответственности? Чтобы ответить на этот вопрос с позиции современного законодательства, необходимо вернуться в прошлое.

В уголовно-процессуальном кодексе РСФСР в качестве основной цели уголовного процесса предусматривалось установление истины по делу. Данная цель была основана на существовавшей длительное время в процессуальной литературе общепринятой  точке зрения о возможности достижения объективной истины по каждому уголовному делу, что обосновывалось положением  философской теории познания об отсутствии в принципе непознаваемых явлений и наличии лишь непознанных. "Установить истину в уголовном процессе, - писала П. Лупинская, - означает познать прошедшее событие и все обстоятельства, подлежащие установлению по уголовному делу, в соответствии с тем, как они имели место в действительности"[1] Однако, по мнению ряда авторов  тех лет, из этого правила существуют исключения: при прекращении уголовного дела за недоказанностью участия обвиняемого в совершении преступления одинаково вероятно доказывается как совершение, так и несовершение деяния обвиняемым при достоверной доказанности события преступления. При отсутствии возможности для собирания дополнительных доказательств это означает, что объективная истина не достигнута.

Так, Я.О.Мотовиловкер писал: «Когда подсудимый оправдывается ввиду положительно доказанной его невиновности, приговор выносится в соответствии с принципом объективной истины. Но когда тот же подсудимый в такой же мере полностью реабилитируется, полностью оправдывается ввиду неустранимых и неустраненных сомнений в его виновности, приговор выносится в соответствии не с принципом объективной истины, а с принципом презумпции невиновности»[2]. Иными словами, лицо лишь юридически признается невиновным при прекращении дела в связи с недоказанностью его участия в совершении преступления, однако вероятность того, что он в действительности преступление совершил, вовсе не исключается. Аналогичной позиции придерживались  и другие авторы.

В последнее время указанная точка зрения вновь получила распространение. К примеру, по мнению Ю.В. Кореневского[3], невозможно утверждать об установлении истины в случае констатации недоказанности участия обвиняемого в совершении преступления. Получается, что суду неизвестно, совершил ли преступление подсудимый. Поэтому отрицательный ответ на вопрос о виновности следует не из позитивно установленной невиновности, а из доказательственного аспекта презумпции невиновности о том, что все неустранимые сомнения толкуются в пользу обвиняемого. Таким образом, целью уголовного процесса определяется не объективная (материальная) истина, не то, что было "на самом деле", не истинные знания об общественно опасном деянии со всеми его объективными и субъективными характеристиками, а истина "процессуальная". Иными словами, событие, действие либо бездействие лица, пусть даже не происходившие в действительности, но установленные судом на основе доказательств, признанных им достоверными, доброкачественными.

Несложно заметить, что в приведенных точках зрения по существу противопоставлялись установление объективной истины и презумпция невиновности: где применяется презумпция невиновности, там устраняется требование установления объективной истины. По данной проблеме необходимо в свое время высказался М.С. Строгович, указывавший, что применение презумпции невиновности к тому и направлено, чтобы обеспечить достижение истины по уголовному делу, устранить все, что недостоверно, сомнительно, недоброкачественно[4]. По нашему мнению, законодатель не зря исключил из нового УПК такую цель процесса, как установление объективной истины. Дело в том, что система доказательств в уголовном процессе основана не столько на объективных моментах – вещественных доказательствах, предметах, следах, материальных носителях информации, но в большей части на субъективных моментах - оценках достоверности, относимости, допустимости; доказательств, полученных из показаний участников процесса, которые они представляют устно, то есть, на той информации, которая получила отражение в памяти человека и воспроизведена через определенное время. Все это непосредственно связано с определенного рода искажением той информации, которая воспроизводится в суде через определенное (иногда довольно длительное) время. Нельзя не учитывать и ряд объективных факторов (объем и качество следов преступления). Если следов преступления недостаточно, тем более, если причастными к преступлению лицами предприняты меры к их уничтожению или фальсификации, установление истины становится затруднительным. Поэтому обоснованно суждение Р.С. Белкина, полагающего, что «имеется небольшая часть уголовных дел, расследование по которым не увенчалось успехом именно в силу действия объективных отрицательных факторов … и как бы мало ни было таких дел, пренебречь ими нельзя, как нельзя возлагать ответственность за них на следователя»[5]. Это подтверждает невозможность воспроизведения сведений о событии преступления с той необходимой точностью, которая присуща объективной истине. Мы согласны с теми авторами, которые считают, что целью правосудия следует определить достижение тождества объективной и процессуальной истин (идеальный вариант)[6]. В том же случае, когда очевидно, что объективная истина достигнута быть не может, поскольку органами расследования и самим судом полностью исчерпаны все предусмотренные законом меры по ее установлению, - во всяком случае должна быть достигнута истина процессуальная. То есть истина, которая вытекает и опирается на материалы уголовного дела, полностью соответствует имеющимся в нем, надлежаще и скрупулезно проверенным, исследованным и оцененным судом доказательствам.

Собственно, такое требование и закреплено в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. "О судебном приговоре", согласно которому "обвинительный приговор должен быть постановлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены". Остается лишь надеяться, что данное требование будет распространено не только на обвинительные приговоры, но и иные судебные решения, включая приговоры оправдательные. Ибо принципы презумпции невиновности, состязательности сторон в уголовном процессе предполагают, что невиновность лица в совершении преступления также должна быть доказана, а оправдательный приговор не содержал бы "формулировок, ставящих под сомнение невиновность оправданного" (п. 17 Постановления "О судебном приговоре").

Поэтому уголовный процесс должен быть основан не столько на объективных моментах, сколько на юридически обоснованных требованиях (например, нарушение порядка изъятия вещественных доказательств приводит к признанию их недопустимыми, соответственно, несмотря на объективность информации, которая могла бы быть получена при осмотре вещественных доказательств, приоритет отдается юридическому порядку законности получения таких доказательств). Соответственно, мы должны исходить из того, что недоказанность, а в современном уголовно-процессуальном законе – непричастность, основана прежде всего на правовых, а не объективных моментах. Для суда, как и для общества, не должно быть различия в отношении к лицу, причастность которого к преступлению не установлена, и к лицу, непричастность которого к преступлению установлена.

Согласно презумпции невиновности недоказанная виновность тождественна доказанной невиновности, а неустановленная причастность – установленной непричастности (п.20 ст.5 УПК РФ). Поэтому прекращение уголовного преследования в связи с непричастностью подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления снимает с лица всякое обвинение и подозрение.

Представляется, что презумпция невиновности и толкование сомнений в пользу обвиняемого призваны оградить лицо от неосновательного обвинения, устранить сомнения в доказанности обстоятельств совершения преступления. В то же время закон не требует от участников уголовного судопроизводства  доказывать невиновность лица. Поэтому, если не доказана вина обвиняемого, это значит только одно – лицо не участвовало в совершении преступления.

В связи с этим формула «недоказанная виновность равна доказанной невиновности» применима не к установлению истины по делу, а означает реабилитацию лица, неосновательно привлеченного к уголовной ответственности.

Там не менее, как правильно отмечалось в юридической литературе прошлых лет, юридическая реабилитация обвиняемого далеко не во всех случаях приводит к его социальной реабилитации (восстановлению на его прежнем месте работы, в соответствующих званиях, наградах и т.д.). Причина такого положения —неадекватное юридическому содержанию данного основания восприятие его обществом, перед которым обвиняемый выступает как не полностью изобличенный преступник. Истоки такого понимания следует искать в отечественной и зарубежной истории. Как нами было указано в первой главе,  при инквизиционном типе уголовного процесса, существовавшем в России до середины XIX столетия, при недостаточности улик лицо не оправдывалось, а «оставлялось в подозрении».

По этому поводу правильно указывает  В.А. Ковалев: «Такого рода предпо­ложения должны быть категорически отвергнуты как непрофесси­ональные и противоречащие смыслу действующего законодатель­ства. В силу принципа презумпции невиновности недоказанная виновность тождественна доказанной невиновности. Между этими двумя категориями нет и не может быть различий ни с точки зре­ния юридических последствий, ни со стороны моральной оценки Прекращение уголовного дела за недоказанностью участия обви­няемого в совершении преступления полностью снимает с него об­винение и всякое подозрение»[7]. Многие ученые указывали на нежелательность такой формулировки оправдания и результата расследования и рассмотрения уголовного дела судом. Так, по мнению В.В. Соловьева, при недоказанности участия обвиняемого в совершении преступления, во-первых, нереализованной остается задача быстрого и полного раскрытия преступления; во-вторых, снижается специальное и общепревентивное значение деятельности правоохранительных органов, поскольку лицо, совершившее преступление, остается безнаказанным; в-третьих, отодвигается на неопределенное время или вовсе становится невозможным устранение отрицательных последствий преступления; в-четвертых, данный результат негативно сказывается и на престиже правоохранительной деятельности в общественном мнении, особенно в случаях совершения тяжких преступлений: ведь социальная справедливость торжествует лишь в отношении лица, чье дело прекращено[8].

Негативное отношение к прекращению уголовного дела по данному основанию сложилось и среди практических работников, поскольку принятие такого решения расценивалось как результат их некачественной работы, как недостижение целей уголовного судопроизводства, связанных с установлением истины по делу, хотя Верховный суд неоднократно обращал внимание на то, что «законный и обоснованный оправдательный приговор является важнейшим средством реализации задачи уголовного судопроизводства по предотвращению осуждения невиновных, по защите чести, достоинства, прав и законных интересов граждан»[9].

На этом основании некоторыми авторами предлагалось вообще исключить из закона данное основание прекращения уголовного дела. Именно указанная позиция в некоторой степени нашла отражение в УПК РФ, где ранее существовавшее понятие «недоказанность» заменено на более «реабилитирующий» термин  «непричастность».

Сам по себе термин «непричастность» – неучастие в чем-либо — определяется в п.20 ст.5 УПК РФ как неустановленная причастности либо установленная непричастность лица к совершению преступления.  По мнению некоторых авторов,  указанная в п.1 ч.1 ст.27 УПК РФ норма не что иное, как другая, более совершенная редакция п.2 ч.1 ст.208 УПК РСФСР 1960 года. Согласно данному мнению - указанная формулировка с позиций общественного мнения является более приемлемой, поскольку четко определяет реабилитацию лица, чем неясное понятие – «недоказанность участия в совершении преступления»[10].

На наш взгляд, проблемные вопросы могло бы снять разделение данного основания на 2 самостоятельных: «непричастность» - как достоверно установленная непричастность лица к совершению преступления, и «недоказанность» - как неустановленная причастность лица к совершению преступления. При этом установленная непричастность должна влечь право на возмещение ущерба, а недоказанность – не должна. Соответственно, прекращение уголовного дела за непричастностью будет основано на объективной истине, а за недоказанностью – на принципе презумпции невиновности.

Данное предложение уже встречалось в юридической литературе прошлых лет, когда положения ст. 208 УПК РСФСР предлагалось дополнить самостоятельным основанием – непричастность к совершению преступления.[11] Другими авторами констатировалось, что «если согласиться с тезисом о том, что «недоказанная виновность» - это процессуальная реальность, от которой при помощи изменения редакции закона отказаться невозможно»[12], то доказанная непричастность лица к совершенному преступлению тем более должна признаваться такой реальностью, требующей самостоятельного закрепления в законе[13].

Авторы, ратующие за приоритет действия принципа презумпции невиновности, отстаивают мнение, что при данной ситуации нарушается действие указанного принципа, однако, на наш взгляд, есть разница в четком установлении непричастности лица к совершению преступления (например, неопровержимого алиби), и оправданием лица вследствие недостатка доказательств, изменения показания соучастников, признания доказательств недопустимыми, и т п.  В таких случаях правовое понятие «недоказанность» противоречит объективному факту участия лица в совершении преступления.

Если провести аналогию с другими обстоятельствами, то можно сделать вывод, что предложение выделить «недоказанность» как особое основание прекращения уголовного дела, не влекущего права на реабилитацию, не нарушает принцип презумпции невиновности, так же как и непризнание права на реабилитацию лица в случае недостижения им возраста уголовной ответственности, так как при отсутствии субъекта автоматически отсутствует и субъективная сторона, то есть вина, как необходимое, установленное законом  отношение лица к совершенному им деянию и его последствиям. В таком случае следует также вести речь о презумпции невиновности, однако закон не наделяет таких лиц правом реабилитации.

Подводя итог нашим рассуждениям, можно сослаться на утратившее ныне юридическую силу постановление Пленума Верховного Суда СССР от 27.07.1990 г. № 6 «О внесении изменений и дополнений в Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 30 июня 1969 г. № 4 «О судебном приговоре», в котором был дан подробный анализ фактических обстоятельств, при установлении которых надлежит выносить оправдательный приговор. В нем указывалось, что «оправдательный приговор на неустановлением события преступления постановляется в тех случаях, когда вмененное подсудимому деяние не совершалось, либо когда указанные в обвинении последствия наступили вследствие действий лица, которому причинен вред, или независимо от чьей-либо воли, например, в результате действия сил природы. Оправдательный приговор за отсутствием в деянии состава преступления постановляется, когда деяние, ходя и совершено подсудимым, но уголовным законом не признается преступным, а также, когда содеянное лишь формально содержит признаки какого-либо преступления, но в силу малозначительности не представляет общественной опасности; отсутствуют предусмотренные законом условия для признания наличия состава преступления …, деяние совершено в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости; имел место добровольный отказ от совершения преступления и т.д. Если же факт общественно опасного деяния и его последствий установлен, но исследованными судом доказательствами исключается или не подтверждается совершение его подсудимым, а все возможности для собирания дополнительных доказательств исчерпаны, суд постановляет оправдательный приговор за недоказанностью участия подсудимого в совершении преступления».[14]

Поступила в редакцию 25 июля 2006 г.