Церковные
имущественные споры в Великом княжестве Литовском после заключения Брестской
церковной унии (
Шукан Мария Геннадьевна,
аспирантка
Института Государства и Права НАН Беларуси.
Научный
руководитель – Довнар Таисия Ивановна,
д.юр.н., профессор
Белорусского Государственного Университета.
Со времени утверждения христианства, как на землях
Руси, так и Великого княжества Литовского, Православие прочно вошло в жизнь
народа и государства, а Церковь получила определенную власть и в судебной
сфере. По законам Великого княжества Литовского в судебной компетенции Церкви
находились все духовные дела, а также дела между духовными лицами и подданными церкви, включая имущественные. Высшей
инстанцией по духовным делам и между духовными лицами православного исповедания
являлся суд Константинопольского Патриарха. Если церковное учреждение находилось
под правом патроната светского лица, включая великого князя, епархиальным
архиереям были подсудны только настоятели подобных церковных учреждений и лишь
по духовным делам[1]. Остальные споры
находились в юрисдикции патрона (феодала, опекавшего церковное учреждение), в
границах имения которого находился монастырь или церковь.
Имущественные споры находились в компетенции государственного суда. Сфера
же церковного судопроизводства по спорам, связанным с церковным имуществом в
соответствии с обычаем и законодательными нормами распространялась на
имущественные споры между церковными подданными, а также между светскими и
духовными лицами в случае, если ответчиком было духовное лицо. Бóльшая
часть споров по поводу церковного имущества на практике рассматривалась в судах
светской системы, в т.ч. в великокняжеском суде, как в качестве апелляционной,
так и по первой инстанции.
До создания Главного Суда (Трибунала) в
Окончательно подсудность споров, связанных с
церковным имуществом была определена Статутом
Присвоение имущества Православной Церкви униатами
после заключения Брестской церковной унии естественно привело к многочисленным
межконфессиональным конфликтам. Автор статьи придерживается той позиции,
что акт заключения Брестской церковной
унии являлся незаконным и неканоничным, из чего следует, что смена собственника
на имущество Православной Церкви была неправомерна. Защите и восстановлению имущественного положения
Церкви препятствовала невозможность
обращения православных в светскую коллегию («коло») Главного Суда, которая была
беспристрастна при разрешении споров между униатами и православными в отличие
от коллегии judicio composito, имевшей смешанный состав (светские и духовные
судьи). По законодательству, дела, связанные с исками о церковном имуществе,
невыдаче десятины и т.п., как правило, рассматривались смешанной коллегией[7]. В соответствии с сеймовым постановлением
Недоверие к задворному королевскому суду, а также
смешанному составу трибунального суда, как правило, принимавшим предвзятые
решения побуждало православных избегать королевского суда и суда смешанной коллегии
Главного Трибунала, в частности путем подачи иска в светское коло трибунала.
Однако, во всех случаях обращения православных с жалобами в трибунал
представители униатской церкви протестовали королю, пересматривавшему судебные
решения в пользу униатов[8].
В архивных документах встречаются неоднократные
протесты против пересмотра великим князем решений трибунального суда со стороны
компетентных в судебных делах лиц. Так, Литовская метрика содержит цедулу панов
послов (депутаты сейма) 1600 г. Великого княжества Литовского с просьбой к
королю, чтобы он не пересматривал решения Трибунального суда[9]. Также
светским колом Трибунала в
В заключение необходимо отметить, что в целом
споры, связанные с церковным имуществом между светскими и духовными сторонами,
а также между духовными лицами по делам, не обремененным межконфессиональным
конфликтом, решения принимались в соответствии с нормами действовавшего
законодательства на основе принципа равенства сторон и состязательности.
Однако, в случае межконфессионального спора дела приобретали политический
оттенок и решения диктовались соответствующей (проуниатской) религиозной
настроенностью. Таким образом, королем и духовным колом Трибунала почти все
споры между православными и униатами разрешались в пользу последних. Более
того, сама принадлежность к православному вероисповеданию воспринималось
верховной властью в качестве презумпции виновности и неправомерного поведения.
Пересмотр великим князем судебных решений, принятых трибуналом в пользу
православных мог быть оправдан лишь с формально юридической точки зрения, в
соответствии с которой данные решения принимались судом «неналежным»[11],
что, однако, не означает неправильности этих решений по существу дела.
Рассмотрение же великим князем духовных
дел, а также факт подсудности ему иерархов, что противоречило нормам канонического
права, в свою очередь, мог объясняться только существованием права патроната.
Поступила в редакцию 18 октября
[1] Макарий (Булгаков), митр.
История Русской Церкви. Книга
[2] Право патроната - институт, регулировавший отношения, связанные с
назначением на духовные должности, церковным имуществом и т.п. и сыгравший
негативную роль в истории Православной Церкви.
[3] Национальный исторический архив Беларуси (далее –
НИАБ), КМФ-18, оп. 1, д. 291. Лл. 23 об-26 об.
[4] До заключения Брестской церковной унии церковью «греческой религии» называлась
Православная Церковь.
[5] Акты Виленского гродского суда (1755-1790 гг.)/
Акты, издаваемые Виленской археографической комиссией. Т. 8. Вильно, 1875. С.269; НИАБ ф. 289, ч. 5, С. 223.
[6] НИАБ, КМФ-18, оп. 1, д.
[7] АВАК, т.11 Вильна, 1880.
[8] НИАБ, КМФ-18, оп. 1, д. 288. Лл. 590-591
[9] КМФ-18, оп. 1, д. 288. Лл. 82 об. – 83.
[10] Опись документов Виленского центрального архива
древних актовых книг. Вып. IX, Вильна, 1912. С. VII-IX.
[11] КМФ-18, оп. 1, д.