В защиту федерализма.

Хакимов Дамир Замильевич,

аспирант Ульяновского Государственного Университета.

Данная статья есть реакция на книгу А.Н.Кольева «Нация и государство»[1]. Стройный хор сторонников федерализма, которому приходится внимать, занимаясь этой темой, слегка усыпляет. И вроде бы как становится ненужным доказывать пользу, необходимость федерализма. Аргументация против него в исполнении Кольева выглядит стройной и поэтому убедительной, особенно для неискушенного читателя. Итак, дальнейшее изложение будет попыткой критической рецензии части указанной работы, посвященной федерализму.

1. По убеждению А.Н.Кольева (далее – автора) федералистские концепции привнесены в Россию намеренно – для того, чтобы ослабить ее, расщепить и растворить в несколько малых государств. «Давление глобализации на федеративные государства продвигает их вовсе не к прочности государственного механизма, а к разложению – к конфедеративной модели»[2].

Что же, с этим трудно не согласиться, однако точно такое же влияние оказывается и на унитарные государства. И форма устройства не главный фактор иммунитета к глобализации, гораздо важнее крепость культурных устоев и ассимиляционный потенциал конкретной нации.

Нельзя считать федерализм полезным во всех отношениях. Это всегда компромисс между внешними обстоятельствами, которые требуют мощи единого государства и внутренними силами, требующими, по меньшей мере, особого статуса.

2. «В современную эпоху «федерализм» означает просто децентрализацию власти»[3].

Федерация равным образом отстоит и от конфедерации, и от унитарной формы. Если ослабление связей внутри федерации может привести к деконструкции, анархии, то унитаризм чреват авторитаризмом. Не могу сказать, что из этого приятнее.

3. «Принцип федерализма оказывается всюду и везде на Западе ключевым содержанием политической риторики, что же до политической практики, то североатлантическая модель государственного управления пока достаточно жестко противостоит как примитивному унитаризму, так и фрагментаризации»[4].

Вот именно! Федерализм – это и есть баланс между крайностями. В зависимости от изменения внутренних и внешних условий федерализм может (и это происходит на самом деле) варьировать степень централизации, не превращаясь в другую форму. Но все же нецентрализация – это правило для федерализма, а централизация – исключение.

4. Рассуждая о прошедшем в новой России периоде автор небезосновательно утверждает, что «этнократизму было позволено маскироваться под федерализм»[5].

Действительно, в конце XX века в России было очевидным повышенное внимание к этой теме, что выразилось, в частности, огромным количеством статей, на разные лады примеряющих федерализм к реальной жизни. Нужно учесть еще и то, что подобная активность в значительной степени была вызвана советским рефлексом следовать «генеральной линии». Нестройный хор сторонников федерализма, усугубленный отсутствием устоявшейся научной концепции явления, неизбежно повлек расширение области применения федералистских инструментов. И это чревато дискредитацией идеи, что и констатирует автор. Тем не менее, от этого федерализм никуда не исчезает, остаются проблемы, оптимальное разрешение которых зависит от его развития.

5. «Распространившись «вширь», всемирный федерализм будет означать также и распространенность «вглубь» -  диссоциацию всякой социальности»[6].

Такой прогноз – это как боязнь открытых пространств, страх потерять себя, раствориться в окружающем. Поддаться ему значит выбрать путь самоизоляции. Бесперспективность замкнутой жизни, «закрытого общества» доказывалась еще К.Поппером. Процесс распространения федерализма и «вширь» и «вглубь» - неотъемлемые элементы (или неизбежные последствия) глобализации. Это объективный, поэтому неизбежный процесс. Федерализм, федерализация – одна из возможных, на мой взгляд, предпочтительных реакций государственного организма на такое изменение среды как глобализация.

6. Автор, выстраивая сложную цепь аргументов, подводит читателя к следующему выводу: на территории России не было самостоятельных государственных образований, поэтому федерация ничем не обусловлена, в отличие, например, от США.

Как в момент рождения советского государства, так и в начале 90-х гг. прошлого века на нашей территории де-факто отсутствовало единое государство. Прежняя государственная структура имела иную систему координат. Новой еще не было. Среди различных потенциальных путей развития актуальным стал федерализм. И неверным было бы говорить, что некогда единая Россия превратилась в Российскую Федерацию. В момент анархии (видимо, только так нужно называть момент отсутствия властной системы) федерализм стал необходимой формой, в которой могут ужиться центростремительные и центробежные силы.

7. По мнению автора, двуполюсный мир породил явление ограниченного суверенитета и вызвал усиление сепаратизма вследствие «конкуренции вокруг проблемы суверенитета»[7].

Так и проблемы России 90-х гг. прошлого века – следствие советского периода – связаны с ростом (нередко искусственно стимулируемым) этнического самосознания.

8. «Фиктивное перенесение проблем суверенитета в современных условиях Запада в Россию и другие незападные страны вызывает в них внутреннюю нестабильность»[8].

В условиях глобализации точнее было бы говорить не о перенесении, а о «заражении» - стихийном процессе. Неверно сводить его к чьей-то злой воле. Вектор складывается из разных, разнонаправленных сил, отнюдь не всегда направленных на ослабление российской государственности и укрепление этнократизма.

9. «На Западе федерализм мгновенно исчезает с обострением политической ситуации»[9].

Действительно, федерализм (реальный, а не формальный) приносит пользу только в условиях стабильного государства. Такая форма – привилегия сильных. Устраивая государство в таком виде, необходимо создать определенные условия, и первое из них -  гражданское общество.

10. Доказывая искусственность федерации, автор вспоминает, что германский федерализм «был навязан оккупированной стране с целью ее ослабления»[10].

Можно согласиться, но с оговоркой: не для ослабления, а для предотвращения централизации (и вследствие, авторитаризма). И к чему привела эта мера? Германия сегодня государство с высоким уровнем жизни и с самой мощной в Европе экономикой. И уж точно не вопреки федеративной форме устройства.

Прежде стремление государств к унитаризму вызывалось необходимостью обеспечивать обороноспособность страны (или усилить наступательный потенциал). Причем главной угрозой было нарушение территориальной целостности. Представляется, что в современном мире нет прямой связи между степенью централизации государства и уровнем его обороноспособности. Более серьезной угрозой национальной безопасности, чем нарушение границ, сегодня является идеологическое воздействие. Здесь преимущества унитарного государства не столь очевидны. Информационные потоки захватывают людей независимо от того, в каком государстве они живут – унитарном или федеративном.

11. «Федерализм в Европе – модель новой интеграции, а в России – модель дезинтеграции, уничтожения суверенитета».

Не надо забывать, что федерализм в России создан не для разделения Москвы, Курска, Самары, а с целью договориться с этнократами. Федерализм – это всегда интеграция, для нашей страны – интеграция с теми регионами, которые не желают быть просто Россией, а хотят иметь особый статус. Все остальные субъекты созданы для того, чтобы создать равновесие, придать некоторую симметрию и не допустить бесконтрольного усиления субъектов с сепаратистским потенциалом.

Российская Федерация – существующее сегодня государство. Избранную форму устройства нельзя считать ошибочной или не оправдавшей надежд. Даже противникам федерализма в России следует согласиться, что такой выбор был обоснован и принес пользу в деле создания (сохранения) единого государства. Свою антикризисную роль федерализм исполнил, несомненно.

Литература.

1. Кольев А.Н. Нация и государство. Теория консервативной реконструкции. – М.:Логос, 2005. – 800 с.

Поступила в редакцию 4 апреля 2007 г.