Мировые тенденции и региональная специфика Кавказско-Каспийского геополитического пространства в начале XXI века

 

Буров Александр Александрович,

аспирант кафедры управления, по­литологии и социологии Пятигорского государственного лингвистиче­ского университета.

 

В статье рассматриваются вопросы, связанные с мировыми тенденциями и региональной спецификой Кавказско-Каспийского геополитического пространства в начале XXI века. Исследование Кавказско-Каспийского региона в контексте современной ситуации на Кавказе в целом приобретает особую актуальность и значимость в связи с со складывающейся политической ситуацией вокруг отношений Грузии и НАТО с Россией.. Динамика развития Кавказско-Каспийского региона и его «модельный» характер для изучения общих тенденций политических изменений в мире очевидны. Регион представляет особе значение для России, непосредственно включенной во все важ­нейшие политико-интеграционные связи как на внутригосударственном, так и на межгосударственном уровне.

 

За последнее десятилетие Кавказ и в более широком плане Кавказско-Каспийский регион, долгое время считавшийся далекой периферией геополитических интересов ведущих государств мира, оказался в центре соперничества различных стран и поли­тических сил, поскольку стал рассматриваться в качестве источника природных ресурсов, прежде всего углеводородного сырья.

Геополитические процессы обострены весьма жестко. Кавказско-Каспийский регион стал полигоном для международного сотрудничества в условиях формирования многополюсного мира. Назрела необходимость концепту­альной оценки ситуации в регионе, инвентаризации и осмысления российских интере­сов.

Своевременность изучения различных аспектов Кавказско-Каспийского региона становится особенно очевидной, если учесть, что без всестороннего анализа целого ряда вопросов невозможно понять явления, определяющие как характер, так и основный интеграционные тенденции развития стран и народов изучаемого региона, невозможно разработать и реализовать комплекс мер по разрешению различного рода противоречий[1].

Территория рассматриваемого в исследовании Кавказско-Каспийского региона в целом совпадает с территориальными рамками ЮФО. Для России военно-стратегическое значение Кавказско-Каспийского региона определяется, прежде всего:

1)                 его приграничным положением, близостью к южному флангу НАТО, непосредственным соседством с зоной Закавказья и Центральной Азии, выходами к Каспийскому и Черному морям, где развернулись процессы геоэкономического и геостратегического передела Каспийско-Черноморского региона мира[2];

авто с водителем Минск прокат

777rent.by

2)                 близостью территории региона к нефтяным запасам на шельфе Каспийского моря и к формируемым странами Запада транснациональным евроазиатским транспортным коммуникациям и энергомостам типа ИНОГЕЙТ, ТРАСЕКА, "Шелковый путь" и т.п.[3];

3)                 особой стратегической значимостью региона, ибо именно через его каспийские и черноморские морские порты Российская Федерация имеет прямые выходы в страны Среднего и Ближнего Востока, являющиеся для российского государства перспективными партнерами XXI века в сферах торгово-экономических, научно-технических и иных связей[4];

4)                 это регион с наивысшей в Российской Федерации концентрацией субъектных административно-территориальных образований, населенный многими десятками разных народов и народностей, высокой плотностью населения, наличием в пределах его границ опасных очагов общественно-политической нестабильности и межнациональных и религиозных противоречий, перерастающих периодически в вооруженные конфликты и ожесточенное противостояние как на региональном, так и на федеральном уровнях[5];

5)                 «большой нефтью Каспия» - фактором, ставшим объектом мировой политики, резко увеличившим ставки в игре крупных мировых держав вокруг Кавказско-каспийского региона и путей транспортировки энергоносителей на внешние рынки. Этот фактор актуализировал геополитическую значимость региона и одновременно угрозу проникновения в регион и последующего утверждения в нем нефтяных транснациональных корпораций и сопутствующих им структур, призванных обеспечивать реализацию стратегии «нового мирового порядка» в Каспийско-Черноморском районе мира[6];

6)                 превращение региона в один из узлов международной напряженности. Более 30 государств объявили Кавказ зоной своих интересов. Черноморско-Каспийский район стал объектом повышенного внимания и активности других государств мира, превращается в зону острого стратегического соперничества мировых и региональных держав, и Россия будет вынуждена все более жестче отстаивать здесь свои интересы[7];

7)                 в свете обретения закавказскими республиками собственной государственности и явного тяготения Азербайджана и Грузии, а в последнее время и в известной мере - и Армении к интеграции с западным сообществом и НАТО, сохраняющейся перспективы приближения границ зоны ответственности НАТО к Кавказскому хребту[8], а также в связи с утратой Россией ряда важных стратегических объектов и ключевых позиций в Закавказье особенно актуализируется значимость изучаемого региона во всей его полосе от побережья Черного моря до Каспия как передового стратегического рубежа России на Юге[9].

Кавказско-Каспийский регион стал объектом повышенного внимания и экспансии радикальных исламских течений. Именно здесь, на Юге возникла реальная угроза национальной безопасности, целостности и суверенитету России, проявившаяся в, казалось бы, уже давно забытой форме агрессивного сепаратизма, выстраивающего свою стратегию на базе воинствующего, национализма отдельных этнических групп населения и привнесенного в регион религиозного, главным образом исламского экстремизма в одном из его наиболее радикальных вариантах - ваххабизме[10].

Причины такого положения заключаются в следующем:

Во-первых, Северный Кавказ и вообще Каспийско-Черноморский регион, будучи в силу многих причин одним из наиболее слабых звеньев российской государственности от первой кавказской войны XIX века и до наших дней, после распада бывшего СССР и существенного ослабления, а то и полного уничтожения существовавших здесь многие годы политико-экономических условий жизни, системы органов и инфраструктуры управления, внутренней и внешней безопасности стали чрезвычайно уязвимыми от любых внутренних неурядиц и конфликтов, а также внешнего вмешательства в наши внутренние дела[11].

Распад СССР и отход России на новые государственные границы севернее Большого Кавказского хребта, сопровождавшиеся образованием новых государств Южного Кавказа и чередой внутренних вооруженных конфликтов, возникших на почве острых межнациональных противоречий, сепаратистских устремлений и реанимированных идей и настроений, существовавших на Кавказе еще столетия назад, создали исключительно благоприятную ситуацию для тех международных носителей разрушительных идей и возникших на их основе движений, которые постоянно находятся в поиске районов и объектов приложения своих усилий.

Во-вторых, ислам, как одна из наиболее молодых мировых религий, остается и наиболее динамичной и агрессивной в собственном стремлении расширить границы своего влияния и господства. Население Северного Кавказа и значительной части Южного Кавказа - это в основном мусульмане, получившие возможности для практически неограниченного общения с остальным миром ислама и знакомства с его новомодными и политически активными движениями и организациями. Наибольшая активность потенциала направляется в такие нестабильные и по существу «бесхозные» зоны мира[12], как, например, тот же Кавказ, Афганистан или Балканы.

В-третьих, период российской истории оставил в регионе крайне сложное и опасное наследство. Социально-экономическую ситуацию здесь существенно обострили межнациональные и межконфессиональные противоречия, всплеск национализма и сепаратистских настроений, масштабная криминализация общественно-экономических отношений и политической жизни на Северном Кавказе[13]. Получило развитие быстрое размножение неформальных вооруженных групп и отрядов, широкое использование различными группировками и даже целыми народами неконституционных методов достижения своих узкокорыстных целей, включая наиболее опасные их них - организацию собственных вооруженных формирований, массовый террор, возбуждение антиправительственных настроений и вооруженных выступлений, похищение людей с целью выкупа или продажи в рабство, масштабные и особо опасные экономические преступления (криминальный бизнес, печатание фальшивых денег, финансовые аферы, наркобизнес, разграбление природных ресурсов, контрабанда и др.)[14].

Среди факторов, оказывающих наиболее существенное влияние на содержание и характер общественно-политической и социально-экономической ситуации в Кавказско-Каспийском регионе, следует выделить кризисное состояние экономики, которое охватило большинство субъектов региона. Многие предприятия простаивают или загружены частично, инвестиционная активность в большинстве отраслей экономики чрезвычайно низка, низким остается и жизненный уровень населения, растет безработица.

Большинство субъектов региона нуждаются в финансовой поддержке и материальной помощи со стороны Центра. В регион ввозится значительная часть продовольствия и товаров первой необходимости. Большая часть предприятий испытывает серьезный дефицит оборотных финансовых средств. Сохраняется острой проблема взаимных неплатежей, долгов по зарплате, финансовой устойчивости предприятий и производств.

Социально-экономические трудности, масса незанятого и в значительных масштабах вооруженного мужского населения и другие неблагоприятные факторы (ослабление властных структур и их коррумпированность, практически свободное обращение оружия, наркобизнес и контрабанда, усиление межнациональных противоречий и межклановое соперничество) способствуют криминализации общества.

В то же время главным ресурсом региона является его геополитическое положение, как важнейший сегмент евразийской системы безопасности – одновременно «солнечное сплетение» (Ю.А. Жданов) и мягкое подбрюшье Евразии (У. Черчилль)[15], нахождение на основных транспортных путях как широтного, так и меридионального направлений.

Сегодня Кавказ в целом, (как и предшествующие столетия) является зоной на­пряженной геополитической игры (исторически называемой «Большая Игра») между англосаксонским миром (Англия, США, «Море») и Рос­сией («Суша») за контроль над стратегическим центром Евразии[16].

Для США установле­ние прямого влияния на Кавказе необходимо для реализации проекта «Вели­кий Ближний Восток», который предполагает конфликт с Ираном и Сирией и контроль над нефтедобывающими зонами Ближ­него Востока (в том числе над Каспием). Кроме того, действуя через Кавказ США дестабилизируют си­туацию в самой России, препятству­ют интеграционным процессам на пост­советском пространстве[17].

Ситуация осложняется тем, что кроме США и России, непосредственными игроками кавказской геополитики сегодня также являются Турция, Иран, южнокавказские страны (Грузия, Азербайджан, Армения), исламский мир и Евросоюз. Каждая из этих сил преследует свои интересы.

Турция рассматривает Кавказ как стратегическое предполье, своего рода буфер, который может позволить Анкаре еще больше отодвинуть потенциальную «российскую угрозу» или же самой оседлать Кавказ, как это было в период наивысшего могущества Османской империи[18]. Осуществляя на Кавказе политику экспансии, турецкое руководство и военные круги, опираясь на поддержку протурецких сил в руководстве северокавказских диаспор, видят возможность превращения Северного Кавказа преимущественно в зону турецкого влияния. Существуют многочисленные свидетельства активной деятельности официальных турецких эмиссаров в Чечне и в других северокавказских субъектах.

Иран озабочен проблемой Южного Азербайджана и активно под­держивает Армению и Нагорный Карабах, не признавая за счет специфики шиизма фундаменталистский ислам (ваххабизм), основанный на ради­кальном суннизме[19].

Иран - по сравнению с Турцией - занимает гораздо более осторожную позицию по вопросам Северного Кавказа и не предпринимает попыток экспорта исламской революции на Северный Кавказ. Более того, выступая в роли геополитического соперника Турции, Иран оказывается в неформальном союзе с Россией, Арменией, Грецией. Сдерживание Азербайджана и исключение его возможного влияния на азербайджанское население в Иране является важной целью иранской внешней политики. По этим же причинам Тегеран не заинтересован в дальнейшем существенном ослаблении российских позиций на Северном Кавказе[20]. Геополитика в данном случае оказывается сильнее мусульманской солидарности.

Евросоюз пытается выступить «третьей силой» наряду с Москвой и Вашингтоном, но не способен пока серьезно влиять на ситуацию (евро-атлантистские группы активно поддерживают антироссий­скую герилью в Чечне, евро-континенталисты пытаются мягко оппонировать американскому влиянию)[21]. Отдельные инициативы, исходящие от Европейского сообщества по карабахской проблеме, создают впечатление формирования неких новых реалий, связанных с данной проблемой, с процессом ее урегулирования[22]. Действительно, расширение состава Европейского союза и НАТО приводит к возникновению новых политических амбиций и конкретных задач.

Таким образом, для эффективного противодействия деструктивным тенден­циям на Кавказе и отстаивания национальных интересов РФ в регионе необходимо, в первую очередь, противодействовать главному игроку «Большой Игры» (США), предусматривать его очередные ходы, про­водить сис­тему превентивных мер по недопущению и профилактике межэтнических и межконфессиональных конфликтов[23]. Потенциально существующие конфлик­тологические зоны и линии разлома активиру­ются не сами по себе, а в ходе продуманных и просчитанных геополи­тических операций главного и актив­ного участника всей кавказской геополитики – США. Реагируя только на следствия этой глобальной стратегии, Россия будет вынуждена отступать и постепенно сдавать позиции. Единственный способ выиграть – занять активную позицию в «Большой Игре» [24], осознав предварительно ее ус­ловия, ее содержания, систему взаимосвязей и соответствий, которые хорошо известны стратегическому противнику (США).

Специфика Кавказско-Каспийского геополитического пространства в начале XXI века нам представляется в следующих конфигурациях:

Во-первых, Южнороссийский (Кавказско-Каспийского) регион с точки зрения геополитики является неоднородным «довеском великорусского ядра, имперским плавильным котлом» (по М.В. Ильину)[25]. В его состав входят три части, имеющих разные историко-культурные идентичности:

1) бывшие казачьи области (Дон, Кубань, Терек);

2) бывшие губернии и местности общероссийского освоения (Волгоградская и Астраханская области, степная часть Ставропольского края, Черноморское побережье, Ростово-Таганрогская агломерация и Донбасс);

3) республики на Северном Кавказе (Адыгея, Карачаево-Чер-кессия, Кабардино-Балкария, Северная Осетия-Алания, Ингушетия, Чечня, Дагестан, Калмыкия).

Важно отметить также лакунарное расположение столиц республик, которые играли роль «плавильных котлов» и проводников инноваций в сравнении с сельской периферией. В современных границах края и области ЮФО имеют население 15.968,8 тыс. чел., в т.ч. 85,8% русских (по переписи 2002 г.). Республики Северного Кавказа имеют население 6.938,3 тыс. чел., в т.ч. 15,7 % русских и 74,3% представителей «титульных» этносов. Наибольший удельный вес «титульных» этносов отмечается в Дагестане (83%), Чечне (93,5%), Ингушетии (77,3%). Динамика этнического состава за 1989-2002 гг. подтверждает стабильность соотношений в краях и областях. В республиках удельный вес русских резко снизился (с 26,3 до 15,7%), прежде всего - в Чечне, Ингушетии и Дагестане[26]. Изменения вызваны этнической дискриминацией и насильственными конфликтами, а также различием типов демографического роста.

Во-вторых, Кавказский регион, в отличие от глубинных районов РФ, активно вовлечен во внешние геополитические процессы:

- образование исламистской «дуги нестабильности» в Южной Евразии от Боснии до Филиппин;

- экспансия блока НАТО на постсоветском пространстве (Северный Кавказ официально объявлен «зоной жизненных интересов» США)[27];

- транзит оружия и наркотиков с Ближнего Востока в страны Запада;

- создание региональных экономических и военно-полити-ческих союзов конкурирующими центрами силы (ГУУАМ, коалиции по разделу нефтегазовых ресурсов Каспия, создание военных баз НАТО в Грузии и Азербайджане);

- межгосударственные территориальные конфликты (шельф Азовского и Каспийского морей, режим черноморских проливов, коса Тузла, Южный Лезгистан, «непризнанные государства»);

- борьба за обладание нефтегазовым транзитом и коммуникациями в транснациональном регионе.

Возможности РФ уменьшить геополитическое давление стран НАТО и соседних стран СНГ скованы Стамбульскими соглашениями 1999 г., которые означают ликвидацию российского военного влияния за пределами своей государственной территории[28].

В-третьих, следует выделить и внутренние факторы геополитической нестабильности Кавказско-каспийского региона[29]:

1. Затяжной этнополитический и сепаратистский конфликт в Чечне, приобретший все черты «внутренней войны».

2. Этнополитические конфликты в Дагестане, Карачаево-Черкесии, между Северной Осетией и Ингушетией. Они в свою очередь, находятся под сильным влиянием чеченского очага дестабилизации.

3. Отложенные и «тлеющие» этнополитические конфликты, которые органам власти удается удерживать от эскалации: в Кабардино-Балкарии, Южном Лезгистане, районах проживания турок-месхетинцев и шапсугов, между старосельческим населением и новыми диаспорами.

4. Исламский радикализм, превратившийся в ведущую форму антироссийского сепаратизма в регионе[30]. Сепаратизм имеет на Северном Кавказе устойчивую социальную базу в силу низкого уровня жизни, коррупции и клановости, безработицы и традиций неправового решения проблем. По мнению названных аналитиков, основные предпосылки экстремизма и терроризма в религиозном идеологическом оформлении - внутрирегиональные. Деятельность международных террористических организаций и иностранных спецслужб значительно усугубляет проблему, но не порождает её.

5. Экономическая депрессивность многих субъектов РФ на Северном Кавказе, усиливающая разрыв в уровне развития между регионами. Чечня, Дагестан и Ингушетия - дотационные на 80% бюджета территории, не обеспечивающие своему населению и 100% прожиточного минимума (скидку надо сделать на массовые теневые доходы). На их фоне относительно благополучны области и края ЮФО. Среднемесячная номинальная зарплата в июне 2004 г. составила 5499,0 руб. в Астраханской области и 4818,5 руб. в Краснодарском крае, что тоже ниже общероссийского уровня на 20-25%, но составляет 1,7-1,8 стоимости фиксированного набора потребительских услуг[31]. Территориальная неравномерность уровня жизни закрепляет ареалы депрессивных местностей, существующих за счет федерального бюджета.

6. Внутригосударственная миграция. Агросырьевой тип экономики Северного Кавказа обостряет проблему перенаселенности. Земля традиционно считается в массовом сознании «этнически закрепленной». Миграции, земельная и муниципальная реформы становятся конфликтогенным фактором. По расчетам В.С. Белозерова, в 2005 г. Кубань, Дон и Ставрополье обеспечат 1/3 совокупного миграционного прироста РФ, причем 60% притока новоселов ныне обеспечивают районы этнополитических конфликтов внутри самой страны[32]. Коэффициент миграционного сальдо (число приехавших на 10 тыс. постоянного населения) в 2001 г. составлял: наивысшее значение по РФ в Чечне (+143), среди принимающих регионов также Краснодарский край (+36), Северная Осетия (+31), Адыгея (+29), Ставропольский край и Ростовская область (+3-4)[33]. Неконтролируемая миграция в тех случаях, когда она не соответствует интересам квалификационного и пространственного распределения рабочей силы, усугубляет экономические проблемы. Несовпадение ценностей образа жизни принимающих сообществ и мигрантов может вести к росту межкультурной нетерпимости, как это установлено эмпирическими исследованиями в ЮФО[34].

7. Проблема нефте- и газопроводов на территории российского Юга. США, страны Европейского Союза, Турция, ряд стран СНГ намерены лишить Россию доступа к геополитическому коридору Центральная Азия-Кавказ-Европа. Как установлено Д.Б. Малышевой, запасы нефтегазовых ресурсов Каспия сильно завышены в СМИ, дабы оправдать геополитическое закрепление США в регионе и монопольное обладание «стратегическим энергетическим эллипсом»[35].

С этой целью в 1997 г. создан военно-политический и экономический блок ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан, Молдавия). В ноябре 1999 г. под нажимом США Турция, Грузия и Азербайджан подписали экономически спорный контракт о строительстве нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан (к Средиземноморскому побережью Турции). Также Туркменистан и Турция строят Транскаспийский газопровод. Возможны пути экспорта энергетического сырья через черноморские порты либо по маршруту Туркменистан-Афганистан-Пакистан. Все названные трассы игнорируют интересы России, а также Ирана и Армении[36].

Ответные действия РФ начинаются в середине 1990-х гг. и отмечены непоследовательностью. Россия принимает долевое участие в Каспийском трубопроводном консорциуме по трассе Тенгиз (Западный Казахстан) - Калмыкия-Новороссийск (с 1996 г.). Ведутся затяжные переговоры о разделе каспийского шельфа, на которых РФ неоднократно меняла свою позицию под нажимом Запада, отказываясь от партнерства с Ираном и Казахстаном.

Подводя итог анализа положения Кавказско-Каспийского региона, следует оценить его как наиболее конфликтогенный сектор российского внутреннего пространства, находящийся в состоянии необъявленной войны с террористическими сепаратистскими организациями. Именно на Северном Кавказе и Каспии решается судьба государственного суверенитета и территориальной целостности России.

Таким образом, Кавказско-Каспийский регион в силу своего географического положения может быть либо барьером, либо мостом между различными цивилизационно-культурными и геополитическими системами, что неоднократно демонстрировалось на протяжении многих веков.[37] В современных условиях Кавказско-Каспийский регион может стать пространством сотрудничества основных акторов евразийской интеграции: объединенной Европы, институционализирующейся в рамках континентальной европейской идентичности, России во главе Малой Евразии, т.е. фактически СНГ, Ирана, а также Китая. Как однажды мы отмечали «разрешение проблем непризнанных государств Южного Кавказа возможно лишь в процессе честного политического диалога между всеми, прежде всего региональными, заинтересованными сторонами, сотрудничества ЕС и России во имя стабильности и развития региона Большого Кавказа, обеспечения прав народов и человека, а не в попытках добиться односторонних геополитических и геоэкономических преимуществ, а тем более консервирования вялотекущих управляемых конфликтов или попыток их силового одностороннего решения».[38] Отмеченные акторы не имеют в регионе антогонистических противоречий, а свои интересы наиболее эффективно в экономической и военно–политической сферах могут реализовать не в конкуренции, которая неизбежно будет дестабилизировать ситуацию на Кавказе, а в сотрудничестве. В этом контексте более активное включение в региональные процессы Китая имеет для Черноморско-Каспийского региона важнейшее стабилизирующее значение. Не имеющий в регионе экспансионистских целей Китай, включаясь в систему формирующихся партнерских отношений, делает бессмысленными провокационную деятельность США[39] против Ирана, их попытки установить над Черноморско-Каспийским регионом свой военно-политический контроль, обрекает на неудачу их прямую конфронтацию с другими ведущими акторами в регионе.

 

Литература.

 

1.                  Авксентьев В.А., Шаповалов В.А. Этнические проблемы современной России. Социально-философский аспект анализа. - Ставрополь, 1997.

2.                  Адров В.М. Геополитический узел каспийского региона в контексте наступающей информационной эпохи // Астраполис. 2002. № 2 (2).

3.                  Александров М.В. Военно-политическая стратегия НАТО в Закавказье // Россия и Кавказ: история и современность. Владикавказ. 2005, Цаголов К.М. Кавказские реальности и транснациональный терроризм // Там же.

4.                  Арзамасцев А. Альянс наступает: О расширении НАТО на восток и об отношении к нему российской политической элиты / А. Ар­замасцев // Деловые люди. – 2004. – № 158. – С. 27–29.

5.                  Белозеров В.С. Этнодемографические процессы на Северном Кавказе. - Ставрополь, 2000. - С.12, 11.

6.                  Бутаев A.M. Каспий: статус, нефть, уровень. Махачкала, 1999.

7.                  Габиева З.Ф. Стратегия внешней политики России в Каспий­ском регионе: мотивы, цели, задачи, Дис. ... канд. полит, наук - М., 2005.- С.5.

8.                  Гаджиев К.С. Геополитика Кавказа. - М., 2001.

9.                  Гусейнов В.А. Каспийская нефть: Экономика и геополитика. - М., 2002.

10.              Дмитриев А.В., Слепцов Н.С. Конфликты миграции. - М., 2004. - С.32-34.

11.              Добаев И.П. Юг России в системе международных отношений: национальная и региональная безопасность. - Ростов н/Д, 2004.

12.              Дугин А.Г. Геополитика как эффективный метод современной российской политической теории и практики / Евразийский проект: кавказский вектор. Вып. 30. Ростов н/Д. 2005. с. 11.

13.              Жизнин С. Каспийский регион в международной энергетической полити­ке // Европа и Россия: проблема южного направления. Средиземноморье -Черноморье-Каспий. М., 1999.

14.              Жильцов С.С. Большая игра-2: Стратегия США в Каспийском регионе. М., 2002.

15.              Жильцов С.С. Каспийский регион как геополитическая про­блема современных международных отношений. Дис. ... д-ра полит, наук - М., 2004.

16.              Жильцов С.С, Зонн И.С., Ушков A.M. Геополитика Каспий­ского региона. М., 2003.

17.              Жильцов С.С, Ушков A.M. Политика США в Каспийском регионе: основные итоги и тенденции (после сентября 2001 г.) // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. Политология. 2003. №4.

18.              Ильин М.В. Геохронополитические членения (cleavages) культурно-политического пространства Европы и Евразии: сходства и различия // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. - М., 1999. - С.46-78.

19.              Кавказ: проблемы геополитики и национально-государственные интересы России. Ростов н/Д. 1998., Гаджиев К.С. Геополитика Кавказа М. 2001.

20.              Колесников А. В.Путин: между Европой и Азией. - М: Эксмо, 2005.-С. 197-202.

21.              Крылов А.Б. Нагорный Карабах в геополитическом контек­сте XXI века. М.: Академия гуманитарных исследований, 2006.— С. 66.

22.              Малашенко А.В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. - М., 2001.

23.              Малышева Д.Б, Россия и Каспийский регион: проблемы безопасного развития. М.: ИМЭМО, 2002.

24.              Мишин В.Е. Безопасность Северного Кавказа в условиях глобализации. Дисс. … канд. полит. наук. - Пятигорск, 2005.

25.              Мухина Я. Россия и её интересы на постсоветском про­странстве / Я. Мухина // Власть. - 2005. - № 8. - С. 56-65.

26.              Народы России: Энциклопедия / Гл. ред. В.А. Тишков. - М., 1994. - С.433-439.

27.              Население по национальности и владению русским языком по субъектам РФ // Код доступа: www.perepis2002.ru/index.html?id=17.

28.              Национальная и региональная безопасность на Юге России: новые вызовы / Отв. ред. В.В. Черноус. - Ростов н/Д, 2003. - С.11-46, 101-110.

29.              Непризнанные государства Южного Кавказа и этнополитические процессы на Юге России / Южнороссийское обозрение. Вып. 29. Ростов н/д. 2005. с. 10.

30.              Николаенко В.Д. Военно-политическая интеграция на постсоветском пространстве: проблемы и перспективы развития : Дисс. ... д-ра полит, наук - М., 2005. – С. 234.

31.              Новиков В. Постсоветские конфликты геополитизируются // Северный Кавказ: Еженедельник. - 2006. - №37.-С. 10.

32.              Онофрийчук А.В. Современная геополитическая ориента­ция стран Южного Кавказа //Молодая нпука-2005. Материалы регио­нальной международной научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Ч. И. - Пятигорск, 2005. -С. 275-281.

33.              Основные показатели социально-экономического положения регионов РФ в I полугодии 2004 г. // Регионология. - 2004. - № 3. - С.38-41.

34.              Панин В.Н., Паниев Г.Э. Геополитические ориентиры Тур­ции вначале XXI века / В.Н. Панин, Г.Э. Паниев // Вестник ПГЛУ. -2002.-№ 1.-С. 86-88.

35.              Регионы России и мировые интеграционные процессы: Сборник статей / Под ред. А.Г. Тимошенко, В.П. Зиновьева; ИНО-Центр (Информация. Наука. Образование); Томский гос. ун-т. – Томск, 2003. – 189 с.

36.              Слепов Н.С. Конфликтогенность миграционных процессов на Юге России // Факторы конфликтогенности… - С.212-236; Петров В.Н. Миграция населения и этнические мигранты в современной России. - Краснодар, 2004.

37.              Угрозы безопасности России на Северном Кавказе / Под общ. ред. Н.П.Медведева и П.В. Акинина. - Ставрополь, 2004.

38.              Факторы конфликтогенности на Северном Кавказе / Отв. ред. Ю.Г.Волков. - Ростов н/Д, 2005. - С.237-242.

39.              Франчук В.И. Политическая система как средство выжива­ния общества и основы ее реформирования// Социально-гуманитарные знания. 2005. № 1.

40.              Черноус В.В. Конструктивный потенциал трансформации современной геополитической ситуации на Кавказе/ Евразийский проект: кавказский вектор. Вып. 30. Ростов н/Д. 2005. - С. 182

41.              Ярлыкапов А.А. Ваххабизм на Кавказе // Социально-политическая ситуация на Кавказе. - М., 2001.

 

Поступила в редакцию 25.08.2008 г.