Молодежные субкультуры как средство политической социализации

 

Мастерова Юлия Игоревна,

аспирант кафедры публичной политики факультета прикладной политологии Государственного университета – высшей школы экономики.

 

2009 год объявлен в России Годом молодежи. В рамках Года молодежи Министерством спорта, туризма и молодежной политики Российской Федерации совместно с Федеральным агентством по делам молодежи и органами субъектов Федерации по делам молодежи реализуется ряд проектов, направленных на поддержку, развитие и использование потенциала молодежи.

Так, проект «Успех в твоих руках» нацелен на выявление и продвижение талантливой молодежи и использование продуктов ее инновационной деятельности во всех сферах жизни общества, в том числе в общественно-политической сфере.

Не секрет, что популярность традиционных форм политической социализации среди российской молодежи в последние десятилетия неуклонно снижается. При этом падение интереса молодежи к организованным формам активности наблюдается во многих странах. По данным исследователей, в большинстве западных стран членство молодежи в общественно-политических движениях не превышает 1,5%; движение за права человека, ассоциации потребителей и даже профсоюзы сумели привлечь всего чуть более 4% молодежи; политическая жизнь занимает одно из последних мест в структуре интересов молодежи, значительно уступая общению с друзьями и занятию спортом.^[1] Существующие политические партии, молодежные организации, профсоюзы, большинство действующих политиков по разным причинам не пользуются доверием молодежи. Одновременно растет количество неформальных молодежных сообществ.

Публикации о молодежной культуре появлялись еще в 30-е гг. ХХ века, однако всплеск интереса к этому феномену связан с протестными движениями конца 1950-1960-х гг., когда молодежь была осознана как источник социальных проблем в обществах Запада.^[2] Подобные определения выражали определенную стратегию по отношению к молодежной культуре: стратегию противостояния. Та же линия характерна и для отечественных ее определений в пору возникновения массового интереса, когда в 1980-х гг. молодежные движения в СССР вдруг стали видимыми для политиков и исследова­телей. В прессе их определяли как «неформальные объединения» или «неформалов», в отечественной же социологии анализ молодежных субкультурных феноменов до конца 1980-х годов велся в очень узких рамках и не был сколько-нибудь значимой областью молодежных исследований.

С конца 1980-х годов внимание отечественных исследователей к молодежным субкультурам стало более заметным.^[3] В 2000-е годы исследовательская активность в этом направлении усилилась.^[4]

Единой устоявшейся системы взглядов на явление субкультуры сегодня нет. В то же время, существует множество подходов к определению этого понятия. Так, системно-динамический подход заключается в представлении субкультуры как сложной системы, претерпевающей фазовые преобразования. Синергетический подход описывает взаимодействия субкультур как хаотически разворачивающийся процесс. В этом процессе одни субкультуры усиливаются (кооперативный эффект), а другие угасают. Информационный подход представляет образ культуры (субкультуры) как сочетания социальных феноменов с информационными, где коллективное сознание (несущее в себе духовные ценности) формируется в процессе передачи информации от индивида к индивиду, а СМИ (телевидение, радио, пресса) активно влияют на этот процесс. Когнитивный подход заключается в представлении о субкультуре как системе познавательных теоретических конструктов, сквозь призму которых воспринимается окружающая действительность.^[5]

В педагогической литературе возникновение молодежных субкультур связывается с трудностями социализации в семье, школьном коллективе, психо­логи говорят о дезадаптации (неумении соответствовать требова­ниям социальной среды и как следствии - разладе с окружением, семьей, школой). В западной социологии эти явления интерпрети­ровались в рамках концепций «кризиса социализации» или «кон­фликта поколений» (М. Мид, Дж. Старр, Ж. Мандель), «кризиса тру­довой этики» и т.п. Все они полагают причиной формирования молодежных движений и субкультур нарушение тех или иных со­циальных связей, каналов коммуникации, составлявших основу социальной структуры. ^[6]

В рамках концепций Т. Парсонса, Л. Фойера, В. Тэрнера^[7] маргинализация молодежи рассматривается как временное состоя­ние, связанное с периодом перехода с одной социальной позиции на другую. Согласно Парсонсу, протест заканчивается встраиванием нового поколения в существующую социальную структуру и, следовательно, ее воспроизводством. Подобное понимание приме­нимо к стабильным периодам жизни общества, когда социальная структура при смене поколений остается в целом той же либо пре­терпевает небольшие изменения.

В концепции М. Мид образование молодежных сообществ со своими альтернативными ценностями объясняется изменением самой социальной структуры. Общество меняется настолько быст­ро, что взрослеющая молодежь приходит уже не в тот мир, к кото­рому ее готовили в процессе социализации. Молодые люди не выпада­ют из социальной структуры (как у Парсонса или Тэрнера), а формируют альтернативную культу­ру, адекватно отражающую новые реалии и позволяющую жить в новых общественных условиях. В случае успешной адаптации к новым условиям происходит смена культурной пара­дигмы в рамках всего общества: ценности контркультуры «всплы­вают» и ложатся в основу его организации, становясь доминирую­щими. Прежние доминирующие ценности опускаются в «подзем­ный мир контркультур».^[8]

Нужно заметить, что две концепции маргинализации молодежи не отвергают, а дополняют друг друга, описывая различные пери­оды жизни или состояния общества: стабильное, когда, пройдя через состояние пограничного положения в социальной структуре, молодежь в конце концов возвращается в лоно общепринятой культурной традиции (Т. Парсонс, В. Тэрнер), и переломное (М. Мид), когда она формирует новую культурную парадигму.

Основной формой существования молодежных субкультур являются неформальные группы и объединения молодежи.

«Неформальные объединения» - это неюридическое понятие, пришедшее из газет в 80-е годы как противовес «формальным», то есть официально определенным (зарегистрированным) организациям. У неформального объединения отсутствуют обязательные, юридически определенные атрибуты общественного объединения: устав, учредители и многое другое. Часто отсутствует сам факт объединения, так как под одним и тем же названием могут существовать разные формирования.^[9] Однако часть этих объединений имеет свои, неофициальные, «уставы», правила, обязательные для всех членов, а также общепризнанных лидеров.

 Рост неформальных объединений молодежи вызван ситуацией, когда молодежь вытесняется на периферию общественных отношений, в частности, в сферу досуга, когда молодым людям бывает крайне трудно достичь успеха в должностном, служебном, профессиональном продвижении, обеспечить материально семью, получить жилье и т.д. В этих условиях молодежные группы становятся формой компенсации жизненных «неудач», тем социальным пространством, в котором молодые люди получают возможность самоутверждения, социального признания (или в отдельных случаях хотя бы рекламы, скандального успеха) собственными усилиями, не регламентированными «сверху».

В литературе при описании неформальных молодежных объединений используются различные термины, взятые из области права, культурологии, биологии, социологии и социальной психологии или просто из средств массовой информации.^[10] Отличительной чертой неформальных молодежных групп является установка на нонконформизм, необычное поведение. Они также разрабатывают свою символику, вербальные и невербальные коды, с помощью которых могут обмениваться значимой информацией в рамках своего субкультурного поля.

 В ряде исследований делается акцент на проблемы девиантного поведения, асоциальных и антисоциальных аспектах функционирования неформальных групп (такая точка зрения встречается, в основном, в педагогической литературе).

К сожалению, придание приоритетной значимости борьбе с радикальными неформальными молодежными объединениями в ущерб работе с конструктивными, позитивными проявлениями очень часто прослеживается во взаимодействии органов власти с молодежью. В официальной классификации, к сожалению, очень часто акцентируется опасность, антисоциальность молодежных движений, и практически игнорируется их позитивная роль в процессе молодежной социализации.

Так, Комитет по молодежной политике и взаимодействию с общественными организациями г. Санкт-Петербурга предлагает следующую классификацию неформальных молодежных движений г. Санкт-Петербурга: радикалы – националисты («скинхеды, фашисты, хулсы, наципанки, правые «алисоманы»), культурно-экологические радикалы («зеленые» радикалы), вандалы («готы, дьяволопоклонники»), радикальные неоконсерваторы («неосталинисты, люберы, экстремистское крыло ролевиков»), религиозные экстремисты («ваххабиты, православные экстремисты, дьяволопоклонники»), радикальные мимикранты («формирования, мимикрирующие под каких-либо радикалов»); агрессивные – «панки, анархо-алисоманы, киноманы, ролевое сообщество, гопники»; «социально-опасные и криминальные формирования» - «"черные следопыты", деструктивные мимикранты, тусовки "голубых" проституток, бэггеры, незаконные околорелигиозные формирования»; неагрессивные – «хиппи, неагрессивные крылья Движения ролевых игр, сорокоманы, индеанисты, хип-хопперы» и, наконец, «различные просоциальные неформальные объединения» («в том числе, «зеленой», культурно-исторической и патриотической направленности»).^[11]

Оставив в стороне вопрос о том, насколько представленная картина соответствует действительности (тем более, что данные о количестве участников перечисленных объединений не опубликованы), отметим, что подобный подход вряд ли способствует адекватному представлению об образе мыслей, поведенческих моделях, современных тенденциях развития городской молодежной среды.

 

Один из наиболее интересных вопросов, который возникает перед исследователем отечественных молодежных субкультур, - это вопрос об соотношении с западными аналогами.

Достаточно часто последние представляются следствием копирования западных образцов. Однако сами западные молодежные субкультуры даже при поверхностном рассмотрении обнаруживают наличие множества элементов, заимствованных из культурных традиций, подчас противоположных западной культуре или, точнее, культуре западноевропейского (американского) среднего класса. [12]

Одной из функций молодежных субкультур считается поиск новой идентичности, выстраивание нового стиля. Для молодежных субкультур Запада источниками конструирования культурных мифов стали буддистский Восток, Африка, культуры североамериканских индейцев. Для России таким источником в во второй половине ХХ в. стал Запад.

Причина этого лежит, по-видимому, в двух плоскостях: во-первых, еще с советских времен, и тем более, в период перестройки, в общественном сознании сложился образ Запада как источника всего прогрессивного, лучшего, передового; во-вторых, это связано, очевидно, с гегемонией западных информационных источников, информационных каналов на мировом рынке массовых коммуникаций.

Подавляющее большинство известных сегодня в России прозападных молодежных субкультур (рейверы, толкиенисты, растаманы, готы, эмо и др.) развиваются, в первую очередь, в крупных городах. Идеология этих групп сама по себе не носит политического характера и ни в малейшей степени не затрагивает политические вопросы. Этот факт объясняется, на наш взгляд, воздействием субъектов влияния, в первую очередь, СМИ, на формирование системы жизненных приоритетов аудитории. В информационную эпоху СМИ оказывают решающее влияние на процесс социализации человека. [13] СМИ - основной транслятор типичных ценностей, моделей поведения, образцов для подражания - становятся главным аттрактором в процессе формирования системы социально-политических взглядов молодого человека. И. Гунтарова, исследовав жизненные ценности современных школьников старших классов, пришла к выводу, что на первом месте у учащихся находятся материальные блага (70,2% опрошенных), на втором – семья (12,8 %), на третьем – работа (10,6 %). [14]

Вопреки сложившемуся мнению, вышеописанные неформальные объединения неагрессивны и в принципе открыты к диалогу с властью и обществом. Так, например, группы граффити во многих случаях сотрудничали с муниципальными властями в организации городских праздников. Другое дело, что молодежь в сегодняшней России пока еще имеет право и располагает свободой не участвовать в том, что ей неинтересно (в отличие от советского периода, когда последствия такого неучастия могли быть печальны для учебы, карьеры, в том числе, других членов семьи).

Аутентичной в сегодняшней России молодежной субкультурой является некий уголовно-алкогольный субкультурный тип. Он распространен повсеместно, больше в мелких и средних городах, сельских поселениях, но также и в спальных районах мегаполисов. Причиной его появления является крайне низкий уровень материального благосостояния и культурный уровень большей части населения. Еще не окончив школы, подростки начинают в больших количествах употреблять алкоголь, для выражения своих мыслей используют преимущественно нецензурную лексику, занимаются мелким криминалом. Из музыкальных стилей популярностью пользуется русский шансон. Молодые люди предпочитают темные, «немаркие» тона в одежде, девушки выбирают яркую косметику и откровенные наряды. В целом, представители этой субкультуры склонны поддерживать централизованную власть, во многом наследуют политические взгляд старшего поколения, уважают использование силы в решении политических вопросов, однако в повседневной жизни остаются политически пассивными. Проявляют политическую активность в основном в периоды выборов, что бывает обусловлено активной агитацией властей (другой вариант – в периоды народных волнений).

 

Важной характеристикой молодежных сообществ является активное использование продуктов высоких технологий как средства внутригруппового общения.

К числу молодежных сообществ нового типа относятся также различные интернет-сообщества - LiveJournal, сообщества любителей компьютерных игр и многие другие. Интернет-сообщества могут быть достаточно стабильными, при этом большинство из них открыто для новых членов (за исключением сугубо профессиональных сообществ).

В западных странах уже сегодня существуют исследования мобильных сообществ, основанных на использовании подростками различных дополнительных функций мобильных телефонов - SMS, мобильных чатов, исследовании роли мобильного телефона как обязательного элемента молодежной социализации. В нашей стране эта отрасль исследований только зарождается. ^[15]

Ошибочно полагать, что падение интереса молодежи к традиционным формам политической и социальной реализации вызвано ее слабостью или неспособностью отстаивать свои интересы. И яркий пример тому - события весны 2006 г. во Франции. Эти события, как и выступления молодежи из городских гетто в ноябре - декабре 2005 года во Франции, Германии, Греции, Бельгии, Голландии, есть показатель появления новой волны рабочего и студенческого движения, не связанного с традиционными партиями. Молодежь и правительство, по всей видимости, существуют в двух разных измерениях, взаимодействие между которыми происходит преимущественно на формальном уровне (заплати налоги - получи причитающийся тебе по закону соцпакет).

Подведем итог. Причина низкого уровня участия молодежи в деятельности молодежных общественных объединений заключается, вероятно, в том, что эти организации не обладают достаточным потенциалом и гибкостью для того, чтобы адекватно и своевременно реагировать на динамику изменений в окружающем мире. Реальные интересы и пристрастия молодежи меняются и развиваются быстрее, чем молодежные общественные организации успевают к ним приспособиться. При изучении роли и места молодежных субкультур современном обществе необходимо уделять особое внимание информационной составляющей. Коммуникации информационного общества становятся неотъемлемой частью молодежной культуры, что вызывает необходимость разработки новых методов изучения молодежных субкультур и движений и их роли в процессе политической социализации молодежи.

 

Литература

 

1.                  Бондаренко С.В. Особенности символико-смысловых взаимодействий в рамках молодежной субкультуры мобильной коммуникации. // Молодежь Юга России: положение, проблемы, перспективы. Под ред. В.В. Черноуса // Южнороссийское обозрение Центра системных региональных исследований ИППК РГУ и ИСПИ РАН. Вып. 31. - Ростов-на-Дону, 2005.

2.                  Гунтарова И.В. О последствиях восприятия телевизионной информации школьниками // Воспитание школьников. 2005. № 9.

3.                  Давыдов Ю. Н., Роднянская И. Б. Социология контркультуры: Критический анализ. (Инфантилизм как тип мировосприятия и социальная болезнь). - М., 1980.

4.                  Ионин Л.Г. Социология культуры: Учебное пособие. — М., 1996.

5.                  Исламшина Т. Г. Молодежные субкультуры. - Казань, 1997.

6.                  Колесин И.Д. Подходы к изучению социокультурных процессов// Социологические исследования. 1999. №1.

7.                  Кон И. С. Ребенок и общество. (Историко-этнографическая перспектива). - М., 1988.

8.                  Кузина С.В. Влияние средств массовой информации на политическую социализацию учащейся молодежи. Автореф…. Канд. полит. наук. – М., 2008.

9.                  Левикова С. И. Молодежная субкультура: Учеб. пособие. - М., 2004.

10.              Левичева В. Ф. Молодежный Вавилон. - М., 1989.

11.              Луков В. А. Особенности молодежных субкультур в России // Социол. исследования. 2002. №10.

12.              Mид M. Культура и мир детства: Избранные произведения. М., 1988.

13.              Молодежная культура и ценности будущего /Отв. ред. А. Г. Козлова, М. С. Гаврилова. - СПб., 2001.

14.              Молодежные движения и субкультуры Санкт-Петербурга. - СПб., 1999.

15.              Омельченко Е. Молодежные культуры и субкультуры. - М., 2000.

16.              Омельченко Е. Молодежь: открытый вопрос. - Ульяновск, 2004.

17.              Омельченко Е. Нормальная молодежь: Пиво, тусовка, наркотики; Часть 2: Посторонним вход не воспрещен: Нарративы, дневники, артефакты… аутентичные свидетельства за и против «нормализации» /Под ред. Е. Омельченко. - Ульяновск, 2005.

18.              Омельченко Е. Субкультуры и культурные стратегии на молодежной сцене конца ХХ века: кто кого? // Неприкосновенный запас, 2004, № 36.

19.              Плаксий С. И. Молодежные группы и объединения: причины возникновения и особенности деятельности. - М., 1988.

20.              Сикевич З. В. Молодежная культура: за и против. - Л., 1990.

21.              Слюсаревский Н.Н. Субкультура как объект исследования. URL: http://www.countries.ru/library/typology/subkultura.htm (Дата обращения: 10.04.2009).

22.              Соколов К.Б. Субкультуры, этносы и искусство: концепция социокультурной стратификации// Вест. Российского гуманитарного научного фонда. — 1997. - №1.

23.              Соколов М. Как писать этнографию молодежной субкультуры. URL: http://www.countries.ru/library/typology/sokolov.doc (дата обращения: 10.04.2009).

24.              Социология молодежи: Учебник /Отв. ред. В. Т. Лисовский. СПб., 1996.

25.              Суртаев В. Я. Молодежная культура. - СПб., 1999.

26.              Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983.

27.              Чупров В.И., Зубок Ю.А., Уильямс К. Молодежь в обществе риска. – М., 2001.

28.              Щепанская Т. Б. Символика молодежной субкультуры: опыт исследования системы. - СПб., 1993.

29.              Щепанская Т. Система: тексты и традиции субкультуры. – М.: ОГИ, 2004.

30.              Abrams M. The Teenage Consumer / London: Press Exchange, 1959.

31.              Berger P. Invitation to Sociology. Garden City: Doubleday Anchor, 1963.

32.              Cloward R., and Ohlin L. Delinquency and Opportunity. A Theory of Delinquent Gangs. New York: The Free Press, 1960.

33.              Cohen A. Delinquent Boys: The Culture of the Gang. New York: The Free Press, 1955.

34.              Coleman J. S. The Adolescent Society. The Social Life of Teenager and its Impact on Education. New York: Free Press, 1961.

35.              Downes D. The Deliquent Solution. A Study in Subcultural Theory. London: Routledge & Kegan Paul, 1966.

36.              Fyvel T. The Insecure Offenders. London: Chatto & Windus, 1961.

 

Поступила в редакцию 13.04.2009 г.