О соотношении понятий «родители» («усыновители»)
и «дети» («усыновленные») в действующем российском законодательстве
Паньшина
Александра Валерьевна,
аспирант юридического факультета
Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов.
Семейным Кодексом
РФ (СК РФ) приоритет семейного воспитания детей признан одним из ключевых
принципов данной отрасли права (п. 3 ст. 1 СК РФ), а усыновление - приоритетной формой устройства детей, оставшихся без
попечения родителей (п. 1 ст. 124 СК РФ). Реализация указанных положений
требует всемерной поддержки значения института усыновления, в т.ч. и мер,
направленных на то, чтобы придать отношениям по усыновлению максимально
возможное сходство с теми, которые имеют место между биологическими родителями
и детьми.
Совершенно
очевидно, что далеко не последняя роль в решении указанной задачи принадлежит
законодателю, призванному уже на уровне символов текста подчеркнуть юридическое
равенство категорий «усыновители» и «родители», с одной стороны, и
«усыновленные» и «дети», с другой. И здесь большое значение приобретает использование
не только адекватных поставленной задаче, но и однообразных приемов юридической
техники.
Между тем,
анализ действующего нормативного материала свидетельствует о том, что
законодателю не в полной мере удалось решить указанную задачу, ибо при
конструировании правовых норм им используется по меньшей мере четыре разных
подхода.
1) В одних
случаях законодатель вообще избегает каких-либо упоминаний об «усыновителях» и
«усыновленных» и, тем самым, полностью отождествляет первых с категорией
«родители», а вторых с категорией «дети». Такой прием доминирует в нормах как
СК РФ, так и ряда иных правовых актов. К примеру, Жилищный Кодекс РФ (ЖК РФ),
будучи одним из наиболее последовательных документов такого рода, вообще не
содержит терминов «усыновитель» и «усыновленный». В частности, согласно п. 1
ст. 31 ЖК РФ «к членам семьи собственника жилого помещения относятся проживающие
совместно с данным собственником в принадлежащем ему жилом помещении его
супруг, а также дети и родители данного собственника».
Такой же подход
во многом присущ и уголовному законодательству. Так, ч. 2 ст. 150 УК РФ
предусматривает уголовную ответственность за «вовлечение несовершеннолетнего в
совершение преступлений… совершенное родителем, педагогом либо иным лицом, на
которое законом возложены обязанности по воспитанию несовершеннолетнего». При
этом совершенно очевидно, что понятие «усыновители» отождествляется в данном
случае с понятием «родители».
Сходная ситуация
обнаруживается и в нормах уголовно – процессуального законодательства. Так, по
смыслу ч. 1 ст. 105 УПК РФ «присмотр за несовершеннолетним подозреваемым,
обвиняемым состоит в обеспечении его надлежащего поведения, предусмотренного ст.
102 УПК РФ, родителями, опекунами, попечителями или другими заслуживающими
доверия лицами, а также должностными лицами специализированного детского учреждения,
в котором он находится,..».
2)
В других случаях законодатель, хотя и отождествляет «усыновленных» с «родителями»,
а «усыновителей» с «детьми», но, тем не менее, в тексте нормы подчеркивает
данное обстоятельство. Так, ст. 2 СК РФ гласит, что «семейное законодательство…
регулирует личные неимущественные и имущественные отношения между членами
семьи: супругами, родителями и детьми (усыновителями и усыновленными)». Сходным
образом сконструированы и отдельные положения Части второй Гражданского Кодекса
РФ (ГК РФ). Так, согласно п. 1 ст. 1073 ГК РФ «за вред, причиненный несовершеннолетним,
не достигшим четырнадцати лет (малолетним), отвечают его родители (усыновители)
или опекуны…».
3) В третьем случае законодатель отделяет
рассматриваемые категории запятой («родители, усыновители» и «дети,
усыновленные»), чем вольно или невольно дает понять, что речь фактически идет
уже не о тождественных и даже не об аналогичных, а в лучшем случае – об
однородных понятиях. Такой прием, например, во многом присущ Части 1 ГК РФ.
Так, согласно п. 2 ст. 20 ГК РФ местом жительства несовершеннолетних, не
достигших четырнадцати лет, или граждан, находящихся под опекой, признается
место жительства их законных представителей - родителей, усыновителей или опекунов».
В свою очередь, согласно п. 5 ст. 37 Гражданского
процессуального Кодекса РФ (ГПК РФ) «права, свободы и законные интересы
несовершеннолетних, не достигших возраста четырнадцати лет, а также граждан, признанных
недееспособными, защищают в процессе их законные представители - родители,
усыновители, опекуны, попечители или иные лица, которым это право предоставлено
федеральным законом».
Нельзя
не отметить, что в последнее время данная тенденция стала проникать и в СК РФ.
Так, согласно п. 2 ст. 155.1. СК РФ, «временное пребывание ребенка в организации
для детей - сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, в целях получения
им медицинских, социальных, образовательных или иных услуг либо в целях
обеспечения временного проживания ребенка в течение периода, когда родители, усыновители
либо опекуны или попечители по уважительным причинам не могут исполнять свои
обязанности в отношении ребенка, не прекращает прав и обязанностей родителей,
усыновителей либо опекунов или попечителей в отношении этого ребенка».
4) Наконец, законодатель
не просто отделяет рассматриваемые категории запятой («родители, усыновители» и
«дети, усыновленные»), а логически ставит усыновителей в менее значимое
положение, нежели иных родственников, что, как представляется, в корне
противоречит и статусу усыновителя и самой идее усыновления.
Данный прием
юридической техники хотя и является относительно новым и не слишком
распространенным, но внушает определенное беспокойство уже тем, что присущ…
именно СК РФ, а вернее – некоторым его новеллам. Так, согласно абз. 1 п. 3 ст.
148.1. СК РФ «любые действия (бездействие) по осуществлению опеки или попечительства
опекуном или попечителем ребенка могут быть обжалованы родителями или другими родственниками либо усыновителями ребенка (Курсив
наш – А.П.) в орган опеки и попечительства». В том же виде указанный перечень
приведен в абз. 2 п. 3 и в п. 4 ст. 148.1. СК РФ.
Таким образом,
по буквальному смыслу данных норм, в случае, к примеру, болезни усыновителей и
установлении над ребенком опеки, обжаловать действия опекуна может в первую
очередь его «другой родственник», например, двоюродный дядя. И лишь затем –
усыновитель, что вряд ли можно признать разумным и обоснованным.
Обобщая все
сказанное, мы не можем не прийти к выводу, что отмеченный выше «плюрализм» законодателя
не в полной мере способствует как единообразному пониманию соотношения
категорий «родители» («усыновители») и «дети» («усыновленные»), так и росту авторитета
и значимости самого института усыновления.
Наиболее
оптимальным выходом из сложившейся ситуации должно стать использование в
процессе дальнейшего совершенствования законодательства, более однообразного
подхода. Таковым, на наш взгляд, может служить либо полный отказ законодателя
от каких-либо упоминаний об «усыновителях» и «усыновленных» (разумеется, там,
где это возможно), а значит полное отождествление первых с категорией
«родители», а вторых, с категорией «дети», либо дополнение текста статей тех
актов, в которых упоминаются дети - формулировкой «в том числе усыновленные»,
как это уже предлагалось, в частности, В.А.Писчиковым [1].
Литература
1.
Писчиков В.А.
Семейные отношения. М.: Юрайт – издат, 2007. – С. 137.
Поступила в
редакцию 16.09.2009 г.