Границы категории одушевленности-неодушевленности и ее определение

Мамедова Севиндж Балагусейн кызы,

соискатель, преподаватель английского языка Азербайджанского медицинского университета.

            Прежде чем анализировать лингвистические проблемы, связанные с категорией одушевленности-неодушевленности, необходимо установить ее границы и дать соответствующее определение этой категории.

            Категория одушевленности-неодушевленности очень мало изучена или почти не исследована в Азербайджанском языкознании. В русской лингвистике эта категория научно широко освещена [5, 2, 8, 7].

Специально изучена категория одушевленности-неодушевленности в украинском языке [1].

            Если исходить из общетеоретических лингвистических учений и знаний о категории одушевленности-неодушевленности [4, 2, 3, 8, 6], то можно сказать следующее.

            Категория одушевленности - неодушевленности в лингвистике – грамматическая категория имен существительных, прилагательных, отчасти числительных и местоимений. У имен существительных категория одушевленности-неодушевленности – это категория, относящая называемый предмет к разряду одушевленных (т.е. живые существа – люди, животные) или к разряду неодушевленных (предметы, свойства, действия и т.п.). Помимо названия отдельных людей и животных к одушевленным существительным относятся названия мифических существительных, представляемых как живые (дракон, кентавр, дьявол и т.п.), а также слова «мертвец», «кукла», «покойник». Названия растений, а также собирательные названия лиц и животных (народ, толпа, стая, крестьянство и т.п.) относятся к неодушевленным существительным. Слова «бактерия», «микроб», «вирус» употребляются чаще всего как неодушевленные. Категорией одушевленности-неодушевленности обладают также слова, согласуемые с существительными. У имен прилагательных эта категория указывает на принадлежность признака живому существу или не живому предмету и явлению.

Категория одушевленности-неодушевленности – понятийная категория, отражающая разделение человеком окружающего мира на живое и неживое, получает двоякое выражение в языке – лексическое и грамматическое; в семантическом аспекте категория одушевленности - неодушевленности – номинативная категория существительного, для прочих частей речи синтактико-семантической категории.

Сперва определим содержание понятийной категории. Что такое понятийная категория?

Купить тушенку оптом

Паштеты, тушенка, каши с мясом

argomagazin.ru

Понятийные категории в языкознании – смысловые компоненты общего характера, свойственные не отдельным словам и системам их форм, а обширным классам слов, выражаемые в естественном языке разнообразными средствами. В отличие от скрытых категорий и грамматических категорий понятийные категории рассматриваются безотносительно к тому или иному конкретному способу выражения (прямому или косвенному, явному или неявному, лексическому, морфологическому или синтаксическому). Обычно понятийные категории понимаются как универсальные, свойственные всем или большинству языков мира; благодаря именно этому свойству они выступают как основа сводимости описаний разнообразных и разно-системных языков.

            В сфере существительных одушевленности-неодушевленности может проявляться как скрытая категория, более или менее регулярная (факультативная); например, в английском языке при собирательных существительных возможен глагол во множественном числе только для одушевленных имен. Сравните: My family are here - Моя семья здесь; My library is here – Моя библиотека здесь. В картвельских языках категория одушевленности-неодушевленности выражается в наличии лексемной дублетности у глаголов в зависимости от характера подлежащего. Сравните: на грузинском языке – cola (при одушевленности) /deba (при неодушевленности) «падать» и т.п.

Одушевленность, одна из категориальных языковых форм, свойственная главным образом существительным, которые обозначают названия живых существ и составляющая универсальное семантическое противопоставление одушевленности-неодушевленности, отражающееся в структуре разнотипных языков... В парадигме сложения имени существительного может быть корреляция активного и инактивного падежей. Значительно меньше структурных элементов обусловлено противопоставлением одушевленности-неодушевленности в языках эргативной (например, чукотско-камчатские языки) и номинативной (например, индоевропейские языки) типологий. Во-первых, встречаются более дробные классы имен существительных (за счет введения дополнительного основания классификации), различаются две формы множественного числа и некоторых падежей (например, эргатива) и т.п. Во-вторых, одушевленность-неодушевленность проявляется лишь на периферии языковой структуры. Сравните: например, в русском языке различение форм винительного падежа множественного числа у одушевленных и неодушевленных имен существительных («вижу белых коз» при «вижу белые облака»), а также возможность построения «ветром сломала дерево» при невозможности «медведем сломало дерево».

Т.А.Климов пишет: «Активный строй можно коротко определить как такой тип языка, структурные компоненты которого ориентированы на передачу не субьекто-обьектных отношений, а отношений существующих между активным и инактивным участниками пропозиции. В соотвествии с этим глаголы лексикализованы в нем по признаку активности ~ стативности «действия», а не транзитивности ~ интранзитивности, а субстантивы разделены на активные (одушевленные) и инактивные (неодушевленные). Соответственно, в синтаксисе здесь выступает корреляция активной и инактивной конструкций предложения, а также ближайшего и дальнейшего дополнений, и в морфологии – оппозиция активной и инактивной серий личных показателей глагола или активного и инактивного падежей имени и т.п.» [6, 3].

В.Шмидт рассматривает распределение имен по классам одушевленных и неодушевленных (Vitalitäts - kategorie) в качестве одного из основных способов группировки имен и местоимений в языках мира. Он, по-видимому, с основанием полагал, что в своем наиболее чистом виде подобное различение проводится в языках Северной и Средней Америки. По его мнению, оно вообще более свойственно языкам северного полушария, чем южного.

            В известной статье Л. Ельмслева, мыслившейся автором как подготовительный этап на пути создания сравнительно – типологического исследования проблемы грамматического рода, рассмотрен удельный вес языковых противопоставлении личности – неличности и одушевленности – неодушевленности. Автор бегло излагает историю выявления последних по разным языкам и приходит к выводу, что историю обеих оппозиций составляет противоборство так называемой консервативной тенденции и тенденции к их мотивации [6, 33].

Значительное развитие получила категория одушевленности-неодушевленности в славянских языках, где она образует вместе с родом единую категорию согласовательного класса - впервые исчерпывающе описанную для русского языка А.А.Зализняком. В некоторых языках эта система осложнена категорией личности. Высказывалось мнение акад. В.В.Виноградовым и другими учеными о наличии аналогичной категории в русском языке, где она не получает столь же явного грамматического выражения и тяготеет к типу скрытых категорий. Сравните: «четверо друзей» при невозможности «четверо коров» и не нормативности «четверо подруг», напротив категория одушевленности-неодушевленности находят регулярное грамматическое выражение, деля каждый род на два класса, всвязи с чем предлагалось Н.Н.Дурново говорить о шести родах в русском языке – в более точной формулировке А.А.Зализняка семь согласовательных классов, из которых последний охватывает слова pluralla tantum. Наличие категории одушевленности-неодушевленности, как и рода, проявляется грамматически в различном согласовании, которое для некоторых согласовательных типов демонстрирует дополнительность категории одушевленности-неодушевленности и рода в парадигме склонения. Например, в русском языке при адъективном согласовании в именительном падеже единственного числа различается род и не различается категория одушевленности-неодушевленности: «красивый дом, слон/красивая стена, девушка/красивое окно, существо». А в винительном падеже множественного числа – наоборот: «красивые дома, стены, окна/красивых слонов, девушек, существ».

Диссертация Г.И.Вакулы «Категория одушевленности и категория неодушевленности в украинском языке» состоит из «Введения», трех разделов – «Формирование и развитие категории одушевленности и категории неодушевленности в староукраинском языке», «Категория одушевленности и категория неодушевленности в украинских говорах», «Категория одушевленности и категория неодушевленности в современном украинском литературном языке» - и общих выводов [1, 7, 6].

            Главное внимание в работе сосредаточено на характеристике форм винительного падежа единственного (у существительных мужского рода) и множественного (у существительных всех родов) чисел; сравнительно меньше уделено внимания анализу других средств выражения категорий одушевленности и неодушевленности – формам родительного, дательного падежей единственного числа, а также именительного падежа множественного числа (у существительных мужского рода).

            Содержание диссертационной работы составляет анализ процессов возникновения, формирования и развития категорий одушевленности и неодушевленности в склонении существительных староукраинского, народно-разговорного и современного литературного языка. Именно в таком замысле, насколько известно из имеющихся публикаций, это грамматическое явление рассматривается в украинском языкознании впервые.

            Грамматическое различение названий одушевленных и неодушевленных предметов в большей или меньшей степени свойственно и другим славянским языкам – русскому, белорусскому, польскому чешскому, словацкому и т.д. Это явление издавно привлекало внимание как зарубежных, так и отечественных ученых (А.Мейе, В.Вондран, Э.Бернекер, И.Бодуэн де Куртенэ, А.Томсон, К. Мюлленбах, А.Шахматов, Е.Карский, А.Крымский, Е.Тимченко, А. Синявский и др.), интересует оно языковедов и в наше время (Е.Курилович, В. Борковский, Е. Кедайтене, А.Беспалько, И.Слинько).

            Их усилия сосредоточены, прежде всего, на том, чтобы:

            а) определить причины, вызвавшие появление формы родительного в функции винительного;

            б) отыскать исходный момент замены формы винительного формой винительного-родительного;

            в) определить условия, способствовавшие распространению формы винительного-родительного или задерживающие форму винительного в названиях одушевленных предметов.

            Общим в суждениях исследователей является предположение, что вследствие фонетического совпадения форм субьекта (именительный падеж) и обьекта (винительный падеж) возникла необходимость различать эти падежи и во внешних формах названий существ, особенно лиц. А это в значительной степени было обусловлено относительно свободным порядком слов славянского предложения [6, 8].

            Как справедливо отмечал еще А.Шахматов, к определенным выводом могут привести, прежде всего, сопоставление и сравнительная оценка данных памятников письменности, говоров и современного состояния языка.

В языках, имеющих именные классы или род, категория одушевленности-неодушевленности может переплетаться с ними, образуя единую систему. При этом в самой категории одушевленности-неодушевленности возможно выделение личности, которая может содержать оппозицию по признаку пола. Так, в ряде нахско-дагестанских языков в системе именных классов наблюдается противопоставление неодушевленных классов одушевленным, среди которых различаются неличные или личные, а последние включают класс мужчин и класс женщин. Противоположность такой разветвленной системе, строящейся на множественных семантических основаниях, образует система, представленная, например, в венгерском языке, где в некоторой степени проявляется лишь близкая к категории одушевленности-неодушевленности оппозиция «личность-неличность», находящая выражение в собирательных числительных (относящихся только к людям) и в использовании личного местоимения третьего лица «ю» (единственное число) и «юк» (множественное число) только при указании на людей. А в остальных случаях употребляется указательное местоимение.

            В истории многих языков противопоставление одушевленности-неодушевленности сложно взаимодействуют с категориями рода (сравните зависимость от обоих количеств согласовательных классов имен существительных в русском языке) и личности – не личности. Наиболее распространенная тенденция языкового развития приводит к ослаблению влияния признака одушевленности-неодушевленности на структуру. Однако в некоторых языках (например, в банту) налицо его возрастание.

Важность одушевленности-неодушевленности категории возросла в современной синтаксической теории и типологии, где используется понятие так называемой иерархии, то есть шкалы одушевленности.

Итак, установив границы категории одушевленности-неодушевленности, мы дали ее соответствующее определение и этим впервые в азербайджанском языкознании разработали лингвистическую почву для дальнейшего научно-теоретического анализа и исследования этой категории.

Литература

1.                   Г.И.Вакула. Категория одушевленности и категория неодушевленности в украинском языке. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Харьков. 1965.

2.                   В.В.Виноградов. Русский язык. Учение о слове. Второе издание. Москва, 1972.

3.                   Л.Ельмслев. О категориях личности - неличности и одушевленности- неодушевленности. Перевод с французского языка. В книге «Принципы типологического анализа языков различного строя». Москва, 1972.

4.                   О.Есперсен. Философия грамматики. Перевод с английского языка. Москва, 1958.

5.                   А.Зализняк. Русское именное словоизменение. Москва,1967.

6.                   Г.А.Климов. Типология языков активного строя. Москва, 1977.

7.                   Л.Ф.Моисеева. Название птиц в русском языке. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Киев,1974.

8.                   О.Г.Ревзина. Общая теория грамматических категорий. В книге «Структурно-типологические исследования в области грамматики славянских языков». Москва, 1973.

Поступила в редакцию 16.02.2010 г.