К вопросу о типах цивилизации
Архестова
Марина Зелимхановна,
аспирант Кабардино-Балкарского
университета им. Х.М. Бербекова.
Существование кавказской цивилизации давно признается в кавказоведении
в той или иной форме [1, 4]. Однако пока так и нет устоявшихся позиций
не только относительно конституирующих оснований, но и пространственных границ
этой цивилизации. Более того, в последние десятилетия не без влияния
политизированного этноцентризма едва ли ни каждый этнос на Кавказе стал «себя
видеть» субъектом собственной локальной цивилизации. В то же время, очевидно,
что не приходится говорить о цивилизационной общности, которая охватывала бы
весь Кавказ в его географических границах. Азербайджан, в частности,
представляет собой часть тюркского мира (цивилизации). Армения, которая,
сопричастна с византийским культурно-историческим пространством и с древнейших
времен опирается на письменность и институты государства, не укладывается в
культурные архетипы и социотипы кавказской цивилизации. Да и в отношении дагестанских
этносов, которые уже более тысячи лет испытывают влияние ислама, вопрос о
кавказской цивилизации, вероятно, следует ставить также с определенными
оговорками. Таким образом, к кавказской (локальной) цивилизации, как нам
представляется, причастны, прежде всего, те этносы, которые вплоть до Новейшего
времени так и не подпали под доминирующее «цивилизующее» влияние какой-либо
крупной цивилизации. Иначе говоря, речь идет об адыго-абхазах, балкарцах,
карачаевцах, осетинах (аланах) и вайнахах, для которых характерна высокая
общность традиционных форм материальной культуры, мифологии (нартского эпоса) и
форм этнического искусства (особенно музыки и хореографии), а главное –
общность форм и традиций коммуникативной культуры. Именно культурная общность
чаще всего и рассматривается как основополагающий признак кавказской цивилизации,
ее существования [1, 6]. Но поскольку трудно категорично
утверждать о тотальной культурной общности вышеуказанных кавказских этносов при
тех языковых и конфессиональных различиях, которые сохраняются на Кавказе и
поныне, возникает вопрос о механизмах формирования и структуре, - в том числе
институциональных, - того общего коммуникативного пространства, с которым
фактически и соотносится кавказская цивилизация.
Как показывает анализ, в рамках очерченного выше кавказского
этносоциального мира обнаруживаются как общность «символического капитала», так
и однотипность способов (институтов) социально-культурной коммуникации. Здесь
идет речь, об общности мифологии, материальной культуры (которая восходит к
куро-аракской, кобанской и майкопской культурам), традиций и форм искусств. Но
главное заключается в том, что здесь имеет место ярко выраженная общность
именно тех компонентов культуры, которые непосредственно вплетены в
коммуникативную практику, создавая структурную однородность пространства
социально-культурной коммуникации кавказских этносов. В этом плане особенно
примечательно сходство ритуализованных элементов социальной коммуникации –
хореографической культуры кавказских этносов, застольной культуры, форм и норм
гостеприимства. Ритуал, будучи главным образом набором действий выступает как
общедоступный язык эмпатий. К тому же, коммуникативное пространство кавказских
этносов не только едино в ритуализованных формах, но еще и однородно по
организационному дизайну –
здесь в любом акте коммуникации доминирует «старший коммуникатор» (тамада), а
сам коммуникативный процесс опирается на систему нормативно заданных традициями
социальных и культурных ролей (старшего-младшего, мужчины-женщины, гостя-хозяина
и др.) и систему культурно-смысловых, информационных фреймов (лектонов, блоков
условной информации).
«Общность коммуникативной культуры кавказских этносов (сохраняющих
существенные культурные различия) имеет множество проявлений. Особенно характерна
в этом плане амбивалентность векторных интенций любого акта культурной
коммуникации. Т.е. любой акт культурной коммуникации в рамках кавказских
этнических культур демонстрирует двойную направленность: вовне – на показ
«своей» культуры и вовнутрь – на социализацию субъектов данной культуры. В
итоге данный тип коммуникации постоянно работает на воспроизводство культурной
идентичности на всем пространстве своего функционирования»[5]. В этнических
культурах Кавказа присутствуют и такие специфические элементы «вне
коммуникативного порядка», которые объективно способствуют активному
межэтническому взаимодействию, значит – формированию единого и общего
коммуникативного пространства. Речь идет о кровной мести, от которой в реальной
жизни предпочитали укрыться под покровительством дружественного рода (семьи,
племени) из соседнего этноса. В направлении расширения и «интернационализации»
коммуникативного пространства действовал и институт аталычества (т.е.
распространенная в прошлом практика кавказских этносов воспитывать юношей до
достижения совершеннолетия вне родной семьи, вдали от нее). Активному
межэтническому взаимодействию способствовали и необыкновенно суровые
ограничения сексуально-брачных отношений по линии кровного родства у
большинства кавказских этносов (запрет брака при наличии даже самого
отдаленного родства). В такой ситуации межэтнический брак неизбежно становится
частым, расширяя границы (пространство) культурно-коммуникативных отношений,
интеграции. Феномены надэтничной общности социально-культурного бытия, не
исчерпываются лишь культурно-коммуникативными формами.
Однотипность хозяйственно-бытового уклада, вытекающая из схожести природно-климатических
и биосферных условий обитания кавказских этносов, также является фактором
подобной общности. Тем более, что в географическом пространстве, соотносимом с
кавказской цивилизацией издревле существовал целый спектр хозяйственной и
геополитической специализации (производство зерна в предгорьях, скотоводство в
горных ущельях, металлообработка в Дагестане, пчеловодство о деревообработка в
Черкесии и Кабарде, выгодное стратегическое положение Грузии на перекрестье
торговых путей и т.д.), что объективно порождало кросс-этнические и надэтничные
формы хозяйственно-экономических и культурно-коммуникативных отношений. И все
же есть основания рассматривать именно коммуникативную специфичность в качестве
отличительного, типологического и конститутивного признака кавказской
цивилизации. Об этом свидетельствуют и ярко выраженная коммуникативная
окрашенность, присущая ряду кавказских языков, в частности,
кабардино-черкесскому, который отличается уникальными особенностями ряда языковых
элементов, например, дейксиса.
Как известно, в языковой системе дейксис служит для организации
компонентов речи и ее содержания через конкретизирующие указания на участников
речевого акта, на предмет речи и его пространственно-временные координаты. При
этом, как правило, носителями дейксических функций являются либо такие
специализированные единицы языка как местоимения, предлог, наречие, либо
отдельные грамматические категории (что характерно, в частности, для русского
языка). В кабардино-черкесском же языке эти носители дейксических функций
выступают в особой, а именно – в слитной форме, что создает возможность
выразить в одной лексической единице (в одном слове) сложную речевую ситуацию с
исчерпывающим указанием на участников речевого акта, на предмет речи и ее
пространственно-временное положение (локализацию) и даже выразить при этом
оценочное отношение говорящего к поводу и содержанию речевого акта. Так,
например, слово «укърезгъэджащ» (в русской транскрипции - «укрезгэджащ»)
заключает в себе целое предложение: «Я направил к тебе человека, чтобы он
позвал тебя ко мне», т.е. завершенный и содержательный в
информационно-смысловом отношении коммуникативный акт. Кабардино-черкесский
язык демонстрирует и другие признаки коммуникативной ориентированности. В
частности, в структуре (арсенале) этого языка присутствуют так называемые
«многоличностные глаголы», которые позволяют посредством опять-таки одного
слова выразить соорганизованные действия и коммуникацию всех трех глагольных
лиц в любых комбинациях, что лишний раз подтверждает, коммуникативную центровку
данной языковой системы. Но дело в том, что язык – лишь часть (подсистема)
культуры, так что его (языка) специфичность имеет «вторичный» характер и
отражает общую специфичность культуры в целом. Кабардинский язык, и в самом
деле, не столько сообщает и размышляет, сколько коммуницирует, ориентирует,
выстраивает действия, ярко демонстрируя коммуникативную центровку всей культуры,
частью и выразителем которой является сам язык.
Подчеркнем еще раз – коммуникация в рамках кавказских этнических
культур строится ритуализованно, как манифестация и интерпретация культурных
смыслов, а главное – как демонстративное соотнесение культурных смыслов и
социальных действий, иначе говоря- как соотнесение вызовов социального бытия и
конвенционально заданных норм и форм интерсубъективности. «Однако, ритуализация
коммуникативной практики неизбежно порождает особое социальное пространство –
пространство горизонтальных субъект-субъектных отношений, единство и общность
которого, как уже подчеркивалось, создавалось и поддерживалось на протяжении
длительного времени с помощью целой системы специфических социальных механизмов
межэтнического и надэтнического характера (как аталычество, куначество,
побратимство, межэтнические браки, традиции дарения и т.д.)»[6]. Как показывает
анализ, именно с этим общим пространством коммуникативной культуры, в котором
конструируются и выстраиваются нормы, формы, сценарные схемы и ритуалы общения,
взаимного признания и взаимодействия ассоциирует себя кавказец. Главная особенность
коммуникативной культуры, очерчивающей пространство кавказской цивилизации,
заключается в том, что процессы коммуникации здесь выстраиваются как глобальная
актуализация культурных смыслов, социальных знаний и их развертывание в социальные
действия. В итоге в рамках кавказской цивилизации культурная коммуникация постоянно
предстает как система ритуалов, переводящих все значимые аспекты социального
бытия (в том числе контроль качества (уровня) социализации и инкультурации его
членов (т.е. горизонтальный надзор за членами социума) на открытую арену
коммуникации. В такой ситуации «старший» коммуникатор соответствует своей роли
и статусу лишь в той мере, в какой он вовремя подмечает, а главное – публично о
объективно оценивает как успехи, так и промахи «младших». Что касается младшего
– высшим критерием его оценки является, прежде всего, знание и неукоснительное
следование принципам, нормам и формам коммуникативной культуры. Естественно,
что в пространстве действия такой коммуникативной культуры (т. е. в
пространстве лектонической цивилизации) формируется и соответствующий социотип
(«кавказец»), характерной чертой которого является ментальная готовность
следовать нормам, формам и поведенческим алгоритмам этой коммуникативной
культуры.
Согласно теории систем существование любой системной целостности
обусловлено противоречиями между ее составными частями (элементами), а сама
система является способом и формой разрешения (снятия) этих противоречий. В
условиях того редкостного этнического и языкового многообразия, что имеет место
на Кавказе, проблема интеракции (общения, взаимодействия), конечно же,
неизбежно вставала как «проблема жизни и смерти» в отношении каждого локального
социума (этноса, субэтноса). Таким образом, выходом из этой ситуации, стало
историческое возникновение и распространение лектонических форм коммуникации. В
итоге сложилось коммуникативное пространство «сопричастности» и «общности»
большинства кавказских этносов (т е. общее пространство сходных норм и форм
социально-культурной коммуникации), где становится возможным взаимопонимание
ради консенсуса, прояснение позиций ради компромисса и групповой солидарности,
совместное действие ради (и в целях) преодоления вызовов жизни, т.е. пространство
локальной цивилизации.
Литература
1.
Абдулатипов
Р.Г. Кавказская цивилизация: самобытность и целостность // Научная мысль
Кавказа. -1995. - №1. - С. 3-17.
2.
Абдулатипов
Р.Г. Национальная идея и национализм // Этнополитический вестник. – 1995. №3. –
С. 9-18.
3.
Бродель
Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. Время мира. М.: Прогресс, 1992. Т. 3. – 157 с.
4.
Бурдье
П. Социальное пространство и генезис « классов» // Вопросы социологии. - 1992. Т
1. - № 1. - С. 17-36.
5.
Тхагапсоев
Х.Г. О кавказкой культурной общности // Вестник РАН. - 1999. Т.69. - С.
130-136.
6.
Тхагапсоев
Х.Г. Цивилизационная идентичность кавказского этнического сообщества:
информационно - коммуникативная концепция. СПб.: Нальчик, 2006. - С. 29-46.
Поступила
в редакцию 23.06.2010 г.