О не полагающем сознании

Гальцев Дмитрий Владимирович,

аспирант кафедры философии Астраханского государственного университета.

Любое восприятие вообще – это уже акт сознания, но акт не развитого, опосредующего сознания, а сознания не полагающего, не тетического. Мы получаем некие образы-синтезы или впечатления под воздействием внешнего по отношению к органам чувств объекта – и это уже мысли. Способность создавать целостные образы вещей и событий является той базой и основой, на которой строится опосредующее и абстрактное мышление. Притом не полагающее сознание сохраняется у человека навсегда, а не отваливается как не нужная часть у ракеты, после возникновения опосредующего мышления.

Опосредующее сознание – это деятельность человека, которая воздействует одними вещами и орудиями на другие, извлекая объективно значимый результат, действует согласно со свойствами и формой любых вещей в разных, постоянно меняющихся ситуациях. Вот как в целом определяет опосредующее, полагающее сознание Э.В.Ильенков: «Мышление и есть способность активно строить и перестраивать схемы внешнего действия сообразно любому новому стечению обстоятельств, а не действовать по готовой схеме, как то делает автомат или любое неодушевленное тело»[1]. Когда человек при помощи схем-заместителей действует с идеальным представителем объекта, а не с самим объектом – это тоже опосредующее сознание. Например, когда архитектор работает с чертежом дома, он действует с ним посредствам некого образа на бумаге, в котором нет ни одного атома вещества дома. Или, например, гипотеза тоже является видом опосредования, а именно, когда нет непосредственных орудий или способности воспринять и с очевидностью понять что-либо, применяют гипотезу, которую в дальнейшем опять же проверяют через другое опосредование – практический эксперимент. Например, гипотеза эфира – среды, состоящей из тончайших частиц, которые дают возможность распространения света.

Но есть первичная форма сознания без опосредований через воздействие одним предметом на другой предмет, без замещения объекта его представителем или без гипотез.

Восприятие целостных образов вещей и ощущение внутренних органических импульсов в виде устойчивых событий – это и есть в понимании автора не полагающее, не тетическое сознание. Правда уже сам факт ощущения и восприятия чего-то говорит о том, что человек признает нечто вне себя, вне своего ощущения и сознания и тем самым признает-полагает это что-то как внеположенное, а значит определенное в качестве такого им. Но это определение им еще не теоретическое определение через опосредование, а непосредственно-практическое определение его плоти, познавшей вещество мира или саму себя через вторжение в нее воздействия «сил» этого мира, внутри которого находится органическое тело человека.

«Удовольствие нельзя отличить – даже логически – от сознания удовольствия. Сознание удовольствия создает как самый способ существования, как материю, из которой оно сделано, а не как форму, которая накладывается на уже существующую материю наслаждения»[2].

Необходим конкретный пример для понимания не полагающего сознания. Еще Беркли в контексте своих рассуждений приводил пример с зубной болью; Бергсон подвергает факт боли сложному анализу.

Зубная боль – это факт сознания. И каждый человек может ее испытывать, независимо от того знает ли он о причине зубной боли, ее механизмах и.т.д.

Необразованный человек воспринимает ее так же как образованный ученый. И тот и другой получают при зубной болезни некий синтез-впечатление, нечто целостное, полное и относительно устойчивое. Как строится этот синтез- впечатление? Мы не можем сказать, что зубная боль создается актом внимания субъекта-индивида, актом интенции, т.к. боль есть без и вопреки этому акту, напротив все внимание концентрируется на ней. Очевидно, что боль не есть совокупность научных представлений о боли. Что же есть боль на самом деле? Ощущения колкости, раздирания, даже движения – в таких случаях говорят – пульсирующая боль. Выходит, что боль состоит из единства перечисленных характеристик и ими исчерпывается. Но как боль может пульсировать, колоть, рвать, раздирать, тянуть – это оказывается некое существо, обладающее силой и протяженностью, вещественностью и энергией. Нет - это не так. Боль – это результат особого воздействия (действия) определенного существа на другое определенное существо. В данном случае результат воздействия нервных импульсов, идущих от зубного нерва к мозгу. Как раз для понимания этого факта и нужен был целый ряд опосредований и экспериментов, что бы понять боль не просто как таковую, ведь она как таковая и так понятна, а в вышеуказанном смысле. Здесь имеется отношение – особое взаимодействие. Дело в том, что для зубного нерва есть норма его деятельности: температура, наличие питательной среды, особого темпа кровообращения. Когда разрушается оболочка зуба – нерв оголяется, разрушается естественная среда его питания, но он еще имеет связь с телом и пытается восстановить нормальный режим своей деятельности, однако эта попытка тщетна – он лишь чрезмерно возбуждается от внешних воздействий, т.е. так сильно, что испускает от себя по нервным путям слишком большие электрохимические импульсы в мозг, большие, чем в нормальном состоянии. Все его попытки восстановить баланс его энергетического состояния и условий питания – тщетное усилие. Мы теперь понимаем, что боль – это состояние деятельности, разрушенной и пытающейся восстановить себя нервной материи. Но это определение – теоретическое, на основе науки и эксперимента – многих опосредований. Практическая боль и теоретическая боль – это не одна и та же боль, но абсолютной бездны между ними нет. Иначе ее бы не смогли понять и лечить.

Сознание боли – это сама боль, поэтому сознание не может ослабить или усилить боль. Но основа боли лежит целиком вне сознания того кто ее переживает. Боль – это результат особой деятельности, как и всякий факт сознания. Сознание создается особой пространственной деятельностью. Но в данном случае эта деятельность – не пространственное действие, изменяющее внешние по отношению к телу предметы при помощи других предметов или изменяющая идеального представителя какого-либо предмета, вместо него самого, а действие внутри органического тела человека, которое (действие нерва) вышло из нормы своего функционирования. Сознание ничего вообще не может изменить само по себе, поскольку без деятельности человека оно – ничто, а в процессе деятельности человека – оно всегда есть, обрабатываемый этой деятельностью предмет. Дантист борется не с болью как самостоятельным существом, а с ненормальной активностью нерва, с его бунтом в государстве организма. Хорошо замечает Сартр: «Именно потому, что восприятие есть чистая спонтанность, что к нему ничто не может примкнуть, сознание и не может ни на что действовать»[3].

Наличие не полагающего сознания, т.е. сознания не опосредующего внешний мир через практику и теорию – это факт, который нужно понять для дальнейшего анализа развития сознания. Всякое восприятие – это факт сознания, но тот синтез, который получается в результате восприятия - будь то внешней вещи или органического импульса, нуждается неизбежно в анализе.

Не полагающего сознания недостаточно для жизни человека, оно есть лишь органический труд человеческого тела, которое вынуждено создавать и создает адекватные отражения вещей. Квадрат как фигура и даже его площадь есть уже синтезы для меня, поскольку я сразу же при взгляде на квадрат вижу, воспринимаю его площадь как внутреннюю заполненность некой материей – пустотой, белизной и.т.д. Площадь квадрата – это внутренняя ограниченность пространства элементами квадрата. Что бы ее увидеть мне ничего не нужно сопоставлять, анализировать, опосредовать, но, что бы понять какова конкретно эта площадь, мне нужен целый ряд действий с элементами квадрата; эти действия и есть акты понимания площади квадрата, мысли – развитое мышление, которое преодолевает не полагающее мышление, представляющее сплошной акт плоти человека, отражающей вещи через органы ощущений.

Акт чувственного восприятия выражает объективные характеристики вещей. Акт восприятия закономерен и сам объективен, т.к. деятельность нервной системы и воздействия на нее объекта – сами уже есть система материальных объектов взаимодействия и она дает результат объективный, а, следовательно, закономерный – идеальный по своему содержанию и смыслу. Вот как С.Л. Рубинштейн выражает эту мысль : «То, что мы видим солнце таким, как мы видим, само по себе есть объективный факт, закономерно обусловленный объективными размерами солнца как внешней причиной и законами работы зрительного анализатора как внутренними условиями, через посредство которых действуют внешние причины. Образ вещи так же объективно, закономерно зависит от условий ее восприятия, как сама вещь – от условий ее существования»[4].

Если бы органы ощущений давали не устойчивые образы, а диффузный хаос постоянно меняющихся впечатлений, то у протолюдей и людей древности не было бы основы и способности верно овладевать внешним миром, представлявшим и огромную опасность и одновременно объект их нужды, а значит не смог бы появится труд, который сам потом стал развивать проточеловека в человека. Поэтому уже у проточеловека должна была быть способность его тела обобщать в виде устойчивых, четких и ясных образов внешние вещи. Это полностью относится к людям всех эпох.

Человек воспринимает не восприятия и ощущает не ощущения – он воспринимает вещи мира как некие совокупности свойств, имеющих форму, вид, представляющих целостный, единый характер. Притом он воспринимает не совокупность свойств (т.к. вещь – это не совокупность свойств), а вещи, обладающие свойствами в виде образа вещей. Следовательно, он воспринимает не вещи как таковые, а их образы… образы заслоняют собой вещи. Выходит, что мы воспринимаем образы образов. Но в этом нет нужды.

Всякий образ – это образ вещи. Но что такое сам образ?

Пламя огня, нож на столе – любой предмет природы или культуры не находятся у меня в голове, он находятся в системе материальных взаимодействий передо мной, перед моим действующим телом – они в мире, как говорил Иосиф Дицген. Если бы нож был внутри меня (моего тела), он бы разрушил нервную ткань мозга. Этого не происходит – я вижу нож вне себя, а не внутри своего глаза и мозга, хотя образ внешней вещи формируется, как известно на сетчатке глаза, однако раздражение зрительного нерва, по мысли Карла Маркса, воспринимается человеком не как субъективное состояние, а как объективное представление внешнего предмета. Образ – это именно результат постоянного воздействия вещей мира на тело человека, которое обладает спонтанной активностью. Отсюда видно, что образ – это отношение, вид отношения. М.А.Лифшиц точно выражает эту мысль: «Образ есть то же отношение, и находится он там же, где все прочие отношения в мире, то есть нигде, по той простой причине, что понятие местонахождения уместно в применении к физическому предмету, к отношению же лишь постольку, поскольку, взятое изолированно, вне всего комплекса отношений вселенной, оно там же, где и физические вещи, им связываемые. Так и образ находится там, где наш мозг и то, что он воспринимает»[5].

В итоге важно заметить, что не полагающее мышление, чувственное познание дает объективно-значимый результат, но ограниченность чувственного познания производит необходимость перехода к эксперименту и абстрактному мышлению, которые всегда есть опосредования, служащие для овладения некой вещью, на которую направлена человеческая деятельность.

Пример с болью – это частный случай. Любое восприятие сущего, есть одновременно вызов человеку познать это сущее еще глубже. И поскольку чувственный акт - это предел для самого себя, человек вынужден переходить к опосредующему мышлению, которое шире и глубже постигает истину.

Литература

1.                  Ильенков Э.В. Диалектическая логика. Очерки истории и теории. М., Политиздат. 1984.

2.                  Сартр Ж.П. Бытие и Ничто. Опыт феноменологической онтологии. М., АСТ. 2009.

3.                  Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М., Издательство АН СССР.1957.

4.                  Мих. Лифшиц. Диалог с Эвальдом Ильенковым. М., Прогресс - Традиция.2003.

Поступила в редакцию 07.06.2010 г.