Основные направления профилактики экстремизма – советы этологов

Ростокинский Александр Владимирович,

кандидат юридических наук, доцент кафедры

уголовно-правовых дисциплин юридического факультета

Московского городского педагогического университета.

Когда коллеги-криминологи приступают к анализу проблем экстремизма и его профилактики в нашей стране наблюдается удивительная тенденция. Среди причин новой криминальной напасти на первое место почему-то ставятся проблемы идеологического характера. Утверждается, что наше общество «совсем недавно пережило период революционных преобразований, за время которых были разрушены прежние ценности. В связи с этим Россия остается сейчас без морально-нравственных ориентиров, а так называемая национальная идея остается только в качестве некой неопределенной перспективы, что сказывается на масштабах распространения экстремизма в стране»[1]. В общем, мы – молодая демократия и никак не научимся прилично организовать свою жизнь!

Однако, как замечает В.В. Лунеев, в нашей стране ситуация выглядит куда более спокойно, чем в тех же США. По данным опубликованным ФБР в 2004 году (последние доступные данные) было зарегистрировано 7649 криминальных инцидентов на почве ненависти к расе, религии, физическим недостаткам, национальности и т.п. При этом пострадали 9,5 тысяч человек, а к уголовной ответственности были привлечены 7,1 человек[2]. С массовыми проявлениями религиозной и расовой вражды США тоже столкнулись не вчера и даже не позавчера. Достаточно вспомнить какими конфликтами с местным населением (правда, не считавшимся гражданами) сопровождалось освоение земель «дикого Запада».

Поэтому проблема межобщинной розни всегда привлекала внимание американских криминологов (криминальных социологов), а также специалистов во многих других смежных областях знания. По мнению этолога Д. Мориса идеологические факторы вовсе не являются причиной групповой вражды внутри общества. «Если подгруппы, неизбежно образующиеся внутри суперплемени, перестают ощущать своё равноправие, их обычно здоровое соперничество перерастёт в насилие. …Агрессия подгрупп, если не сможет объединиться для нападения на общего внешнего врага, найдёт выход в форме бунтов, экстремизма и восстаний»[3]. При этом каждый участник агрессивных действий будет воспринимать свою противоправную активность именно как борьбу за самоопределение, за собственную групповую свободу и уникальность. А «идейное обоснование» таким акциям всегда отыщется…

В нашей стране почему-то именно идея, пресловутые «признаки экстремистских взглядов», становятся конструкционными и для определения объекта профилактики, и для последующей квалификации выявленного деяния. А если у виновных в наличие от идеологии – только пятнистые штаны и лысые головы, то вопрос квалификации весьма осложняется… Тогда как детерминанты криминального насилия в разных странах весьма схожи, и даже в основе актов дискриминации, наиболее сильно «накаляющей» межобщинные отношения по всему миру, лежат вполне очевидные экономические интересы. И избиение первого встречного с воплями «Слава России!» почти ничем не отличается от такого же избиения с воплем «Аллах Акбар!». Для потерпевшего разницы, точно, нет…

Анализ механизма выбора жертв групповой агрессии позволяет утверждать, что в основе данного механизма лежит враждебность к вероятному социальному конкуренту, объективируемая по его внешним «групповым» признакам. Если, скажем, у членов группы тёмная или желтоватая кожа, курчавые волосы или раскосые глаза, то скрыть данные признаки невозможно, как бы миролюбиво не были настроены их обладатели. Если же они пребывают в меньшинстве, к ним автоматически будут относиться как к подгруппе, активно ведущей себя как «чужие», «они». И за поводом дело не встанет. Далее, если к носителям физических отличительных признаков, несмотря на их абсолютную невиновность, относиться как к враждебной группе, они очень скоро именно так и начнут себя вести. Ученые назвали это явление «самоисполняющимся пророчеством».

Механизм «обоснования» оформления групповой агрессии гениально описал Д. Моррис ещё в 60-е гг. прошлого века:

«1. Посмотрите на этого человека с зелёными волосами, бьющего ребёнка. 2. Этот человек с зелёными волосами — злой. 3. Все люди с зелёными волосами — злые. 4. Человек с зелёными волосами может напасть на кого угодно. 5. Вот другой человек с зелёными волосами — ударь его, прежде чем он ударит тебя. (Тот, наносит ответный удар в целях самообороны.) 6. И вот уже вы готовы подтвердить: все люди с зелёными волосами — злые. 7. Бейте всех людей с зелёными волосами!... После того как людей с зелёными волосами довольно долго избивают без всяких причин, не стоит удивляться тому, что они становятся злыми, — это вполне естественно. Изначально ложное пророчество сбылось…»[4].

Отсюда, можно сделать ряд принципиальных выводов относительно мер профилактики нарастания агрессии.

Во-первых, национализм и расизм, являясь формой агрессивного поведения, не могут быть полностью изжиты из повседневной жизни, сколько бы мы не запрещали соответствующие идеологии, сколько бы не преследовали их сторонников, и сколько бы ни «обучали толерантности» всех вокруг. В основе механизма групповой агрессии лежат не идеологические факторы, а гораздо более древние психобиологические структуры, обеспечивающие групповую консолидацию и разобщение групп людей («свой-чужой») с использованием условных реакций на сигналы, подаваемые тем или иным лицом.

Во-вторых, сигнал в приведенном выше вымышленном примере оказался столь сильным потому, что слишком бросался в глаза. Конечно, атрибутивный признак был случайным и не имел ничего общего с личностными качествами субъекта. Но именно на обладателей атрибутивных признаков сплошь и рядом обрушивается групповая агрессия и, надо признать, «превентивные удары» правоохранительных структур.

В-третьих, если акт насилия совершён, предотвращение дальнейшего распространения внутригрупповой враждебности может быть достигнуто только на пути личного взаимодействия при отношении к другим индивидам, обладающим соответствующим признаком, как к обычным людям. В противном случае, групповая враждебность станет ещё сильнее и обладатели признака, даже вовсе не склонные к насилию, почувствуют необходимость держаться вместе, а лучше, вместе жить, чтобы защищать друг-друга.

Для профилактики агрессивных проявлений в первую очередь необходимо установить социальные группы лиц, склонных к подобному насилию. Необходимо описание средовых условий жизни соответствующих групп (социоэкономические и демографические параметры, ландшафтные особенности и т.п.), территориальная, возрастная и половая идентификация, классификация способов агрессии (запугивание, физическое насилие, дискриминация в определенных отношениях и т.п.), как объектов специального криминологического воздействия. «В России, - отмечают исследователи, - это обычно молодежь спальных районов крупных и средних городов, группировки футбольных фанатов, а также жители местности с полиэтничным составом и высокой полностью населения. Описание стоит проводить не только в разрезе «пограничных групп» (групп риска – Авт.) населения, склонных к нацистским и расистским настроениям, но также в отношении их жертв»[5].

Когда объекты воздействия будут относительно точно определены, необходимо приступить к разработке и внедрению специальных мер, направленных на формирование у представителей пограничной группы определенных психологических реакций на наиболее типичные «сигналы», подаваемые потенциальными жертвами. Этологи, изучающие общие особенности социального поведения животных и человека, называют такие реакции «этологическим буфером», выделяют следующие основные:

1. Умиротворенное поведение. Действие данного «буфера» основано на использовании генетической предрасположенности человека определенным образом реагировать на определенные релизеры — сигналы оппонента (улыбка, поза покорности, обнимания, «детская схема» и др.). Знание основ невербальной коммуникации, пусковых механизмов умиротворяющего поведения, изложенных в простой и доступной форме, например, в виде памятки, поможет многим потенциальным жертвам либо вообще избежать агрессии в свой адрес, либо минимизировать вред: все ограничится ритуальной атакой, вербальными оскорблениями или символическим тычком.

2. Ритуализация. Ритуалы агрессии – очень важный фактор снижения уровня напряженности и давно используются в разных странах, например, марши «Ку-Клукс-Клана», «молодежные гуляния» в Вальпургиеву ночь в Германии или марши оранжистов, в память о разгроме католической армии оранжистами (Северная Ирландия). Конечно, такие «гуляния» почти всегда сопровождаются беспорядками и столкновениями представителей конфликтующих общин, но положительный эффект очевидно же перевешивает.

Во-первых, полиции заранее известна программа действа, маршрут, примерный состав участников, возможные проблемы и др., что позволяет лучше подготовить и использовать наличные силы и средства, чем гоняться по дворам за разрозненными группами агрессивных недорослей. Во-вторых, уровень агрессии после «гуляния» резко падает, например, в том же Белфасте весь оставшийся год католики и протестанты живут вполне мирно. Потому и России стоит идти не по пути запретов «русских», «несогласных» и прочих маршей, а по пути их ритуализации и рутинизации. Если власти сделают подобные мероприятия регулярными и дадут возможность в ходе их проявить агрессию, например, сломать что-то не очень ценное, подраться с правильно подготовленным и экипированным ОМОНом, то накопленная агрессия разрядиться в прогнозируемой и контролируемой форме.

3. Переадресация межгрупповой агрессии во внутригрупповую. Это давно известный прием так называемого стравливания. Например, политологи заметили спад количества нападений на израильтян в ходе Интифады-2006 после того, как обострились взаимоотношения между группировками палестинской автономии (Фатх и Хамас). Возможно, противостоянию группировок поспособствовала израильская разведка. Этот метод, конечно, является сомнительным, с точки зрения морали, но в ситуации опасного роста националистических и расистских настроений в обществе может быть востребован и дать положительный эффект.

4. Смещение (канализация) агрессии. Данный метод нацелен на перенос интересов и энергии потенциальных делинквентов в социально приемлемую или социально нейтральную активность. Данный приём издревле используется всеми обществами. А.В. Вязовский называет в качестве эффективных приемов данного метода работу спортивных клубов и различных кружков, соревнования, активное рекрутирование представителей «пограничной» группы в армию, инвазии молодежи в различные географически отделенные регионы страны (поднятие целины и т.п.), – …позволят снизить накал межпопуляционной агрессии, канализировать ее в социально приемлемую и даже полезную форму»[6]. Сходные рекомендации высказывают известные российские криминологи: «Так дайте этой непослушной части молодежи работу, учебу либо иную занятость. Нет! Власти озабочены тем, как этих неприкаянных несовершеннолетних сделать политическими преступниками»[7].

5. Фрустрация релизеров агрессивного поведения. Этот путь корректирования поведения всевозможных ксенофобов является наиболее сложным и требующим продолжительных усилий. Групповые и субкультурные различия, включая расовые, религиозные, этнические, формировались сотни и тысячи лет. За это время узнавание и идентификация по принципу «свой-чужой» оказалась закреплена просто на инстинктивном уровне.

Однако, как показывают опыты на добровольцах, даже инстинкт возможно фрустрировать путем создания ситуаций, в которых голос сознания (новый опыт) звучит громче инстинкта (древнего опыта). Так, возможность легально работать и зарабатывать наравне с представителями конкурирующих групп быстрее подавляет приступы «природной» агрессии, чем любая агитация и пропаганда. Так же преодолению групповых комплексов способствует совместная деятельность детей и подростков в интернациональных клубах, исторических и культурных обществах.

В других случаях инстинкт должен «подавать голос» в объективно абсурдных и даже смешных ситуациях. Тем самым значимость инстинктивных реакций для индивида снижается, у человека возникают сомнения, а стоит ли поддаваться эмоциям? Такими ситуациями могут стать появление представителя конкурирующей группы в образе, например, Деда Мороза или другого хорошо знакомого сказочного персонажа, демонстрация данным лицом сигналов (признаков), наиболее характерных именно для группы потенциальных делинквентов, либо родственных отношений представителей различных конкурирующих групп. В данном деле особо важна роль кинематографа, визуальных средств информации, включая Интернет, изобразительного искусства.

С учетом изложенного, прагматический подход к организации профилактики экстремизма должен базироваться не на выборе наиболее опасных «идеологических оппонентов» по признаку их альтернативности правящим элитам, а на реалистических представлениях о природе внутригрупповой и межгрупповой агрессии в человеческом обществе. При этом увлечение органов власти запретительными мерами и органично связанными с ними силовыми акциями, как свидетельствует статистика экстремистских проявлений в нашей стране, не способствует решению проблемы, но ведет к росту агрессивности членов преступных групп и диффузии субкультурных форм «ультра» в деятельность обычных уголовников.

Литература

1.                  Вязовский А.В. Корректируется ли поведение нацистов и расистов? Этологический анализ // www.ethology.ru.

2.                  Лунеев В.В. Проблемы криминализации и противодействия экстремизму // Государство и право. 2009. № 9.

3.                  Моррис Д. Людской зверинец. 2-е изд.// www.ethology.ru.

4.                  Радугин А. Что такое пресловутый «российский экстремизм» // http://antifascist.ru/?!=4491.

5.                  Сундиев И. В России сложилась революционная ситуация 22.04.08 // «Новый Регион – Москва» http://www.nr2.ru/moskow/175218.html.

Поступила в редакцию 23.07.2010 г.