ISSN 1991-3087
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
Яндекс.Метрика

НА ГЛАВНУЮ

После экстемизма?

 

Ростокинский Александр Владимирович,

кандидат юридических наук, доцент кафедры

уголовно-правовых дисциплин юридического факультета

Московского городского педагогического университета.

 

Введение в действие российского законодательства о противодействии экстремизму сопровождалось быстрым ростом криминологических исследований различных проявлений данного феномена. Исследование последствий законотворчества даёт не только богатый эмпирический материал. Так, российскими учеными были выделены: молодежный экстремизм, политический, социально-политический, этнополитический, этнический, расово-этнический, религиозный, этнорелигиозный, национал-экстремизм, религиозно—политический, преступный, криминальный религиозный, криминальный политический и т.п. экстремизм. Не забыли ученые «левый» и «правый» экстремизм, обогатив теорию информационной и насильственно-антигосударственной разновидностями[1] напасти.

Например, А.В. Павлиновым была предложена: конструкция «криминального (насильственного) антигосударственного экстремизма как носящей системный, организованный, масштабный характер вооруженной деятельности, направленной на государственную власть с целью изменения основ конституционного строя Российской Федерации либо нарушения ее целостности с использованием насилия или угрозы насилия»[2]. Несколько ранее В.А. Бурковская определила «криминальный религиозный экстремизм» как «целостную совокупность (систему) признанных преступлениями общественно опасных деяний, направленных на формирование и распространение любыми способами религиозных идей (совокупности...), произвольно объявленных истинными в ущерб всем иным религиозным либо светским идеям, а также на реализацию этих идей уголовно-наказуемыми способами»[3].

Безусловно признавая оригинальность данных конструкций, стоит спросить: что же такое «криминальный экстремизм»? Если это явление может быть «антигосударственным», т.е. противостоящим ещё не исследованному «прогосударственному», и может быть даже «религиозным», диалектически противостоящим неизученному пока экстремизму «светскому», то какова природа самого экстремизма? Какое место занимает он среди других явлений общественной жизни, выступающих объектами уголовно-правового воздействия, какую роль играет? Поиск ответов на данные вопросы представляется автору достаточно актуальным в силу следующих обстоятельств:

Во-первых, исследуемый объект криминологического изучения должен определяться в категориях уголовного права и социологии, но не политологии или психологии, поскольку мы говорим не просто о криминогенном явлении общественной жизни, но об экстремизме криминальном, а значит, сосуществующим с некриминальным. Без уголовно-правового определения уголовно-правовое регулирование рискует оказаться просто беспредметным, либо дублирующим самоё себя, что мы имеем в ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», в любой его редакции.

Во-вторых, классификации форм криминального экстремизма, как и анализ достижений правоприменительной практики по делам о соответствующих преступлениях, тоже предстоит проводить в уголовно-правовых и криминологических категориях. В противном случае такие классификации будут приближаться к перечислению всех известных науке сфер общественной жизни, где возможны групповая ненависть и вражда. Тогда нам стоит ожидать ещё более интересных исследований семейного, футбольного, театрального, дачного, финансового, жилищно-коммунального, авторемонтного и иного подобного «экстремизма», если хватит ученым эмпирического материала и публицистического таланта – следственным работникам.

В-третьих, прошу прощения за банальность, жизнь вокруг нас изменяется быстро. Например, на рубеже 80 — 90-х гг. прошлого века при разработке проекта УК РФ никто и не думал связывать многочисленные взрывы и поджоги торговых площадей конкурентов и захваты заложников с требованиями предоставления выкупа (свободного вылета) с проявлениями межобщинной ненависти или вражды. А сегодня вся террористическая деятельность «поместилась» в разновидность экстремизма: никакой другой терроризм, кроме действий боевиков на Северном Кавказе, мы и представить себе не можем. (Но по-прежнему включаем в круг террористических деяний банальное хулиганство с заведомо ложными сообщениями о «минировании» частных и публичных владений – Авт.).

Если уголовно-правовые нормы будут и в дальнейшем формулироваться без учета криминологических рекомендаций, то не будет обеспечено точечное воздействие запретов и санкций именно на те общественные отношения и именно на те группы криминально активных лиц, которые способны дестабилизировать безопасность общества и государства. А дестабилизируют они именно в процессе эволюции своей преступной деятельности, усиления её общественной опасности, диверсификации объектов, роста интенсивности посягательств, мобильности, организованности и т.д. Именно поэтому автор этих строк предложил иную форму криминального экстремизма:

а) умышленное преступление + мотив ненависти или вражды = преступление с элементами экстремизма;

б) умышленное преступление, посягающее на определенные законом объекты, обеспечивающие межобщинный мир и согласие + мотив ненависти или вражды = преступление экстремистской направленности;

в) организованная преступная деятельность + цель совершения двух и более вышеуказанных преступлений = организованная экстремистская деятельность;

г) оказание систематического содействия (информационного, материально-технического, финансового и т.п.) + цель преступления, указанного в п. в) = организованная экстремистская деятельность[4].

Предложенная классификация рассматриваемых явлений способствует адекватной организации правоприменительной практики, внятной оценке её результатов и своевременному исправлению неизбежных в таком деле перекосов и злоупотреблений. В последнем случае стоит обратить внимание не на все возможные нарушения законности, а на так называемый «государственный экстремизм»[5], инициируемый и практикуемый власть предержащими. Особенность его заключается в том, что к ответственности привлекаются не лица, представляющие повышенную общественную опасность, а те, кто создает управляющим различные неудобства и не обладает иммунитетом от уголовного преследования:

«Ни закон об экстремизме, ни другие нормативные акты не определяют что такое «экстремистская деятельность», ограничиваясь лишь перечислениями. Это дает чиновнику простор публицистического размаха, когда в экстремизме можно обвинить кого угодно. Экстремизмом зачастую называют все идейные течения, отличные от либеральной западнической идеологии, - считает А.Н. Кольев. - …В России борьба с экстремизмом в нынешней трактовке понятия «экстремизм» является методом удержания власти олигархическими группами[6], а также противодействия инакомыслию со стороны…, угнездившихся в системе государственной власти»[7].

«...Что обвинениями в экстремизме начнут швыряться так бездумно, - отмечает и главный редактор журнала «Эксперт», А. Привалов. - было трудно предположить… Орловский пенсионер, 71-летний Пётр Гагарин, выступает на митинге против роста цен на услуги ЖКХ и неодобрительно отзывается о губернаторе области, 70-летнем Егоре Строеве: он-де лжец… Губернатор пишет на своего погодка в прокуратуру, а прокурор - …дело… Пенсионеру светят три года за экстремизм. Журналист «Известий» пишет очерк о «титульном национализме», наблюдённом им в Якутии (республика Саха): о невозможности для русских получить бесплатное высшее образование, о ночных клубах, где русскому ни за что не пройти фейс-контроль и прочее. Газета получает официальное предупреждение (что является первым шагом к закрытию) за публикацию «информации, содержащей признаки экстремизма». …Поясню: Россвязьохранкультуре показалось признаком экстремизма не то, что в какие-то двери Якутска русскому не дадут зайти, а то, что об этом так вот прямо и написано в газете. В московском районе Жулебино против трёх женщин, участвовавших в бурных акциях протеста против «точечной застройки», возбуждают уголовное дело по той же, …статье 282, то есть снова за экстремизм…»[8]. Напрашивается вопрос, а вернее, два вопроса: если ограничение прав указанных выше граждан по национальным, идеологическим, политическим и т.п. признакам не являются дискриминацией данных граждан, а обоснования необходимости и полезности такой дискриминации - не являются экстремизмом, - то чем же тогда?

Анализ международно-правовых норм о противодействии экстремизму, проведенный В.А. Бурковской и Р.С. Тамаевым, позволяет ясно определить приоритеты соответствующей деятельности российского и любого иного демократического государства:

1) недопущение дискриминации человека в зависимости от каких-либо обстоятельств (расовой принадлежности, пола, национальности, вероисповедания, и т.д.);

2) создание равных возможностей реализации своих прав в самых различных областях деятельности (труд, образование, социальное обеспечение, оплата труда и т.д.);

3) эффективное пресечение таких проявлений экстремизма, как терроризм, геноцид, апартеид и др[9]. И такая система мер отражает не только нарастание общественной опасности посягательств, но и вполне наглядно демонстрирует генетическую связь между их распространением, нарастанием общественной опасности.

Стоит напомнить, что уголовные дела о дискриминации (ст.136 УК РФ) в современной России вообще единичны. Судебная практика по делам второй группы является немногим более представительной, хотя её рост значительно «отстаёт» от роста выявления признаков экстремизма в насильственных преступлениях. Так, по официальным данным МВД РФ в 2005 году было зарегистрировано 152 преступления экстремистской направленности. В 2006 году количество таких преступлений возросло до 263, в 2007 – до 356, а в 2008 – до 460, в 2009 - до 548.

Но простые житейские наблюдения позволяют утверждать: рост фактов безнаказанной дискриминации вызывает не только совершение более тяжких преступлений против личности (имущественных, половых, против свободы), но и вызывает ответную агрессию представителей дискриминируемых групп, запускает вполне традиционный механизм «восстановления справедливости» путем мести реальным или предполагаемым обидчикам. И этот механизм действует совершенно одинаково и на кондопогском рынке, и возле химкинской администрации, и в горах Кавказа. Различаются лишь представители потерпевшей стороны, используемые средства и тактические приемы. Об этом свидетельствует быстрое сокращение разрыва статистики между преступлениями различных видов: если в январе - декабре 2009 года зарегистрировано 654 преступления террористического характера (рост + 1,9% к АППГ) и 548 преступлений экстремистской направленности (+19,1% к АППГ).

В этой связи, допустимо предположить, что использование конструкций, подобных «антигосударственному насильственному экстремизму», может быть востребовано, если численность ежегодно выявляемых преступлений экстремисткой направленности достигнет нескольких тысяч[10], и на качественное производство по всем этим делам перестанет хватать времени и ресурсов. И такая перспектива вполне реальна хотя бы потому, что среди всех выявленных преступлений, совершенных по мотивам вражды и ненависти доля убийств традиционно превышает 10% (без учета неосторожного причинения смерти при умышленном причинении тяжкого вреда здоровью): 20 из 108 – в 2006 г., 9 из 80 – в 2007 г., 18 из 171 – в 2008 г[11]. Убийство сложнее скрыть от регистрации и учета, заведомо неправильно квалифицировать по иным статьям УК РФ.

Сходным образом сегодня решение вопросов пресечения дискриминации активно подменяются проблематикой борьбы с экстремизмом, а среди проявлений терроризма выделяются теракты и «все остальные» общественно опасные деяния. Подобное деление уже прочно закрепилось в официальных сообщениях: «Выступая на расширенном оперативном совещании с членами Совета Безопасности 9 июня 2009 года в г. Махачкале Президент России отметил: «…В республиках Северного Кавказа (за январь-май 2009 г.-Авт.) было совершено 308 преступлений террористической направленности (из них один террористический акт, который произошел в Чеченской Республике, где возбуждено производство по статье 205 УК, и 307 преступлений общетеррористической направленности, из которых приблизительно 104–105 преступлений связаны с подрывами)...»[12].

Возможно, сопоставление наличия – отсутствия «анти-государственной» направленности всех этих подрывов позволит ещё более поправить показатели борьбы с терроризмом, а в последующем – и вовсе сосредоточиться лишь на «террористическом экстремизме», не отвлекаясь на ненасильственные посягательства, не дестабилизирующие безопасность государства, не дотягивающие до «масштабной вооруженной деятельности». Тем временем организованные и не очень преступные группы будут и дальше массово нарушать конституционные права граждан[13], стабильно поставляя соответствующим образом подготовленный и мотивированный человеческий материал для совершения преступлений, не опасных для суверенной демократии и конституционного строя.

 

Литература

 

1.                  Башкиров Н.В. Меры административно-правового противодействия политическому экстремизму: Дис. канд. юрид. наук. — М.,2005.

2.                   Бурковская В. А. Криминальный религиозный экстремизм :Уголовно-правовые и криминологические основы противодействия. Автореф. дисс… докт. юрид. наук. — М., 2006.

3.                   Бурковская В.А., Тамаев Р.С. Россия и Европа: анализ законодательства, направленного на предупреждение экстремизма и терроризма. — М., 2008.

4.                  Жукова О.С., Иванченко Р.Б., Скрыль С.В. Правовые меры противодействия информационному экстремизму. — Воронеж, 2008.

5.                  Кольев А.Н. Заметки об экстремизме // http://www.zlev.ru/34_5.htm 25.12.08.

6.                  Криминология. Учебник / Под ред. А.И. Долговой Изд. 4-е — М.: Норма. 2010.

7.                  Некрасов Д.Е. Расово-этнический экстремизм: криминологический аспект. Дис.. канд. юрид. наук. — Рязань, 2006.

8.                  Новые вопросы и старые решения (об очередных изменениях ряда статей УК РФ и Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности») // Юридические науки. 2008. №2.

9.                  Павлинов А.В. Криминальный антигосударственный экстремизм: уголовно—правовые и криминологические аспекты. Автореф. дис… докт. юрид. наук. — М., 2008.

10.              Поминов С.Н. Организация деятельности органов внутренних дел в сфере противодействия проявлениям религиозного экстремизма. Дис. канд. юрид. наук. — М., 2007.

11.              Привалов А. Об экстремизме без берегов - 2 / «Эксперт» №32 (573) /3 сентября 2007 (http://www.expert.ru/columns/2007/09/03/raznoe/17.04.2008.

12.              Ревина В.В. Экстремизм в российском уголовном праве. Дис. канд. юрид. наук. — М., 2009.

13.              Российская газета. 2010. 9 сентября.

14.              Ростокинский А.В. Современный экстремизм: криминологические и уголовно-правовые проблемы квалификации и противодействия. — Саратов. 2007.

15.              Степанов М.В. Криминологические проблемы противодействия преступлениям, связанным с политическим и религиозным экстремизмом: Дис. канд. юрид. наук. — М., 2003.

16.              Третьяков В. Наука быть Россией. — М., 2007.

17.              Узденов Р.М. Экстремизм: криминологические и уголовно—правовые проблемы противодействия. Дис. канд. юрид. наук. — М., 2008.

18.              Упорников Р.В. Политико—правовые технологии противодействия информационному экстремизму в России. Дис. Канд. юрид. наук. — Ростов-на-Дону. 2007.

19.              Хлебушкин А.Г. Преступный экстремизм: понятие, виды, проблемы криминализации и пенализации: Дис...канд. юрид. наук. — Саратов,2007.

20.              www.kremlin.ru.

 

Поступила в редакцию 05.10.2010 г.



[1] См.: Степанов М.В. Криминологические проблемы противодействия преступлениям, связанным с политическим и религиозным экстремизмом: Дис. канд. юрид. наук. — М., 2003; Башкиров Н.В. Меры административно-правового противодействия политическому экстремизму: Дис. канд. юрид. наук. — М.,2005. Некрасов Д.Е. Расово-этнический экстремизм: криминологический аспект. Дис.. канд. юрид. наук. — Рязань, 2006; Поминов С.Н. Организация деятельности органов внутренних дел в сфере противодействия проявлениям религиозного экстремизма. Дис. канд. юрид. наук. — М., 2007; Хлебушкин А.Г. Преступный экстремизм: понятие, виды, проблемы криминализации и пенализации: Дис...канд. юрид. наук. — Саратов.,2007; Упорников Р.В. Политико—правовые технологии противодействия информационному экстремизму в России. Дис. Канд. юрид. наук. — Ростов—на—Дону. 2007; Жукова О.С., Иванченко Р.Б., Скрыль С.В. Правовые меры противодействия информационному экстремизму. — Воронеж, 2008; Узденов Р.М. Экстремизм: криминологические и уголовно—правовые проблемы противодействия. Дис. канд. юрид. наук. — М., 2008; Ревина В.В. Экстремизм в российском уголовном праве. Дис. канд. юрид. наук. — М., 2009 и др.

[2] Павлинов А.В. Криминальный антигосударственный экстремизм: уголовно—правовые и криминологические аспекты. Автореф. дис… докт. юрид. наук. — М., 2008. С.11.

[3] Бурковская В. А. Криминальный религиозный экстремизм: Уголовно-правовые и криминологические основы противодействия. Автореф. дисс… докт. юрид. наук. — М., 2006. С.10.

[4] Ростокинский А.В. Современный экстремизм: криминологические и уголовно-правовые проблемы квалификации и противодействия. — Саратов. 2007; Новые вопросы и старые решения (об очередных изменениях ряда статей УК РФ и Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности») // Юридические науки. 2008. №2 и др.

[5] Третьяков В. Наука быть Россией. — М., 2007. С. 725—729.

[6] Что само по себе никакого отношения к либеральной теории не имеет, а является порождением криминальной глобализации – Авт.

[7] Кольев А.Н. Заметки об экстремизме //http://www.zlev.ru/34_5.htm 25.12.08.

[8] Привалов А. Об экстремизме без берегов - 2 / «Эксперт» №32 (573) /3 сентября 2007 (http://www.expert.ru/columns/2007/09/03/raznoe/ 17.04.2008.

[9] Бурковская В.А., Тамаев Р.С. Россия и Европа: анализ законодательства, направленного на предупреждение экстремизма и терроризма. — М., 2008. С. 7 – 8.

[10] При сохранении современной динамики – через три – четыре года. - Авт.

[11] Криминология. Учебник / Под ред. А.И. Долговой Изд. 4-е — М.: Норма. 2010. С.742-744.

[12] Сообщение с Официального сайта Президента России // www.kremlin.ru.

[13] По сообщению Руководителя СКП А. Бастрыкина, 30% взрослого населения России ежегодно подвергается преступным посягательствам // Российская газета. 2010. 9 сентября. С.5.

2006-2019 © Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов.
Все материалы, размещенные на данном сайте, охраняются авторским правом. При использовании материалов сайта активная ссылка на первоисточник обязательна.