Восстановительное правосудие:
перспективы развития в России
Чередова
Елена Александровна,
кандадат педагогических наук, доцент
кафедры социальной работы Омского государственного педагогического университета.
На современном этапе с особой остротой стоит вопрос о реформировании
системы наказания в России. Особенно актуальным направлением этой реформы
является система наказания несовершеннолетних. Изменения в данной сфере
предполагают смену парадигмы в отношении наказания несовершеннолетних.
Современная карательная парадигма в последнее время оценивается специалистами крайне
негативно, указывается на её низкую эффективность и даже потенциальную
опасность для общества.
Альтернативой карательной парадигме правосудия в мировой практике
является восстановительное правосудие. Восстановительное правосудие (restorative
justice) складывалось не как специфический ответ на правонарушающее
поведение несовершеннолетних, а как принципиально иной взгляд на то, как вообще
следует реагировать на преступление. Общая концепция восстановительного
правосудия дает ответ на ситуацию кризиса «детского» правосудия: как совместить
две противоположные ориентации в реагировании на правонарушающее поведение
несовершеннолетних – заботу о детях и
защиту общества от детской
преступности [9]. Ориентация на несовершеннолетнего как на самостоятельный
субъект правосудия предполагает существование отдельного самостоятельного термина.
Термин «восстановительная ювенальная
юстиция» заимствован у Г. Бэйзмора, который обозначал его как проект
формирования ювенальной юстиции «нового поколения», извлекшей уроки, как из
недостатков классической модели, так и из опасности реакции на эти недостатки в
виде возврата к карательной парадигме [1]. Суть правосудия с точки зрения
концепции восстановительного правосудия – в том, чтобы помочь жертве и правонарушителю
разрешить их ситуацию [3].
Ядром восстановительного подхода становится иное понятие преступления: преступление
есть в первую очередь насилие, обида, нанесенные другому человеку, а не выпад
против государства. Преступление наносит вред конкретному человеку или определенной
социальной группе, а потому порождает у совершившего его лица обязательства по заглаживанию
вреда – именно так трактуется понятие ответственности [2]. В праве институты,
связанные с санкционированием социальных отношений, разделяются на возмещение причиненного
ущерба, или «возместительное правосудие», реституционное или компенсационное, и
наказания, т. е. страдания,
которые из соображений общественного порядка должен претерпеть виновный; наказания
определяются «карательным правосудием», хотя следует помнить, что два названных
типа санкций могут совмещаться [2]. Соответственно, в рамках восстановительного
правосудия радикально переформулируется цель
правосудия: не наказание, а восстановление – разрешение конфликтной
ситуации между людьми (а не процессуальными фигурами), примирение.
Возможности существования в России института восстановительной
ювенальной юстиции находятся в правовом, технологическом и ментальном полях.
В существующем уголовном процессе есть предпосылки для развития начал
восстановительного правосудия. С этой точки зрения, одним из важных институтов
уголовного процесса является институт
примирения. Нормативные основы данного института определяются ст.25 УПК
РФ, а также ст. 76 УК РФ и п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ. В соответствии с этими
нормами, если преступление совершено виновным лицом впервые, и оно относится к
категории преступлений небольшой тяжести, то существенное значение, как для
возбуждения, так и для прекращения уголовного дела придается отношениям потерпевшего и лица совершившего
преступление. Факт примирения между потерпевшим и обвиняемым (как
вариант такого отношения) будучи выраженным в виде:
·
оформления в надлежащей процессуальной форме отказа потерпевшего от своих первоначальных
претензий и требований к лицу, совершившему преступление, а также от просьбы к
правоохранительным органам привлечь это лицо к уголовной ответственности;
·
заглаживания причиненного преступлением вреда потерпевшему в достаточной
с его точки зрения степени;
является
для следователя (с согласия прокурора), прокурора и судьи, основанием
прекращения уголовного дела и освобождения виновного от уголовной
ответственности или же смягчающим вину обстоятельством. Такова суть институт
примирения как он сегодня определен законодателем.
В
целом, развитие института примирения, опирающееся на механизмы обычного права
(договор жертвы и правонарушителя, посредничество общественности, адресное
возмещение ущерба) должно обеспечить следующие преимущества и выгоды:
1.
Прокуроры и следователи не только обретут ясность в отношении
порядка применения статей УПК РФ, обеспечивающих возможность примирения, но и
получат новый способ воздействия на правонарушителей (в виде возложения
персональной ответственности в соответствии с примирительным договором). Данный
способ особенно ценен в тех случаях, когда наказание в виде лишения свободы не
целесообразно, а безнаказанность вредна.
2.
Систематическое применение процедур примирения позволит
сократить расходы федерального бюджета на уголовное преследование по
малозначительным делам (если дело закончится примирением, то обвиняемый не
будет содержаться в СИЗО в ожидании суда. Кроме того, прекращение дела позволит не
проводить самого судебного разбирательства). Освободившиеся средства понадобятся
для организованного государственного противодействия наркобизнесу,
профессиональной преступности, коррупции и т.п.
3.
В отношении части уголовных дел будет введен в действие
дополнительный механизм адресного возмещения вреда потерпевшему.
4.
Будет достигнута разгрузка суда от ведения части малозначительных
дел и частичная разгрузка следователей.
5.
Будет возвращена активной роль в разрешении конфликта
потерпевшему и правонарушителю. Для потерпевшего данный институт позволит возместить ущерб
и если не простить, то достичь сознания справедливости. Для
правонарушителя встреча с потерпевшим должна дать покаяние, желание искупить
свою вину, возвращение в нормальные общественные отношения;
6.
Процедурные возможности примирения позволят (если
необходимо) оказать правонарушителям социальную и психологическую реабилитацию
за счет направления их в различного рода социальные и психологические службы и
надзора за ними в этот период со стороны общественности. Особенно важна своевременная
реабилитация несовершеннолетних.
7.
Граждане, участвующие в примирении, освоят очень актуальную
сегодня цивилизованную форму выхода из конфликтов.
Но в
настоящее время юридическое значение процедуры примирения не слишком велико, и,
кроме того, в основы соответствующего института не заложены
ни организационные механизмы, ни четкие процедуры.
Процедура примирения является центральным звеном в организации работы с
преступлением и преступником. Данная процедура в восстановительном
правосудии реализуется через посредничество, или медиацию. В широком смысле термином «медиация» обозначается
способ разрешения конфликта с помощью беспристрастной третьей стороны, когда
решение принимается самими сторонами.
В Рекомендации № R (99) 19, принятой
Комитетом министров Совета Европы 15 сентября 1999 года, дается определение
медиации по уголовным делам: это процесс, в рамках которого пострадавшему и
правонарушителю предоставляется возможность, в случае их добровольного
согласия, с помощью беспристрастной третьей стороны (медиатора) принять
активное участие в разрешении проблем, возникших в результате преступления. Упоминание в качестве сторон только
пострадавшего и правонарушителя не исключает участия в медиации и других лиц (родителей,
близких людей с той и другой стороны, специалистов, представителей учебного
заведения и пр.) [8].
В современной теории и практике выделяют следующую типологию медиаций
по отношению к уголовному процессу: медиация как альтернатива уголовному процессу, как его часть и как дополнение [4]. В первом случае дело выводится
из уголовного процесса на достаточно ранних стадиях или до возбуждения
уголовного дела; во втором медиация включена в судопроизводство как его
составляющая. Это не означает, что посредничество непременно
регулируется уголовно-процессуальными нормами, но оно становится неким
технологическим элементом процесса. Здесь медиация не является альтернативой,
просто последующая стадия судопроизводства учитывает результаты
восстановительной программы, в частности, когда возможна отсрочка приговора и
суд выносит окончательное решение с учетом результатов медиации. Если
соглашения достичь не удается (либо одна из сторон вообще отказывается от
примирения), дело возвращается в официальную систему. И, наконец, о медиации
как дополнении к уголовному процессу: в ряде стран практикуется медиация в
тюрьмах, проводимая после вынесения
судебного решения. Ее смысл не столько в юридических последствиях, сколько в
достижении гуманитарных эффектов, хотя и в этом случае возможны юридические последствия
[6].
Анализируя европейскую практику медиации, Л. В. Головко выделяет здесь
два типа: «медиация в рамках собственных полномочий» и «общественная», или
«делегированная», медиация, осуществляемая под судебным контролем. В первом
случае официальные лица сами принимают меры к примирению сторон, не прибегая к
помощи третьих лиц. В рамках собственных полномочий проводят медиацию, к
примеру, полицейские в Новой Зеландии. Во втором случае полномочия по
организации встреч жертвы и правонарушителя передаются компетентным
организациям или лицам, чаще всего это общественные организации или специальные
службы, а официальный орган принимает решение о передаче случая для проведения
подобной работы. Второй вариант является более предпочтительным и
распространенным, поскольку посредником должно выступать независимое лицо.
Довольно распространенной практикой является использование волонтеров для
проведения программ. Такой ход обеспечивает участие сообществ в решении
криминальных конфликтов [5].
Модели медиаций можно объединить в несколько групп:
1) модели, различающиеся вариантами внутреннего устройства программ и
кругом участников;
2) модели, различающиеся способами увязывания этих программ с уголовным
процессом;
3) варианты программ по параметру субъекта, проводящего медиацию.
Несмотря на высокую степень распространенности и разработанности
программ восстановительного правосудия в европейских странах перенос
технологической составляющей данных программ в российскую практику представляет
сложную проблему. В первую очередь это связано с отсутствием законодательной
базы, поддерживающей ту или иную модель восстановительной программы. Это
осложняет процесс использования технологий примирения, внося элемент
неоднозначности оценки происходящего с точки зрения закона и правоохранительных
органов.
Вторым моментом, осложняющим использование процедуры примирения в российской
практике, является отсутствие подготовленных специалистов, способных организовать
и реализовать программу, ограниченное количество методических рекомендаций для
практических специалистов, передового опыта и возможности получать образовательные
и консультационные услуги для специалистов. Отсутствие системы профессиональной
подготовки медиаторов является одновременно следствием и причиной несформированности
института примирения в России.
Третьим моментом технологического вакуума является невозможность
полного переноса теории и практики восстановительного правосудия европейских
стран в российскую практику. Эта невозможность во многом обусловлена первыми
двумя негативными моментами. А так же еще и тем, что в российском сообществе и
сообществе специалистов в настоящее время отсутствует социальный заказ на
существование таких процедур. Восстановительное правосудие предполагает
включение общества как самостоятельного субъекта, заинтересованного в
реализации программ примирения. Российское общество пока не полной мере
осознает необходимость существования программ примирения и восстановительного
правосудия в целом.
Ментальные особенности российского общества в оценке системы наказания
в большей степени связаны с продвижением карательной парадигмы. Пожелания,
связанные в ужесточением
наказания в отношении правонарушителей и восприятие этих мер как панацеи,
говорит о несформированности готовности в обществе к реализации восстановительного
подхода. В сознании большинства россиян преступление воспринимается как повод
для мести и наказание – есть кара за совершенное. Сама
возможность вступать во взаимодействие с преступником вне системы правосудия и
судебного преследования оценивается крайне негативно. Это во многом связано с
отсутствием другого опыта и знания в данной области, а так же со стереотипом
делегирования всех полномочий в отношении ведения дела и вынесения решения
правоохранительным и судебным органам.
Со стороны правонарушителей примирение рассматривается, как возможность
смягчить наказание или вовсе избежать его. При этом
утрачивается сама суть восстановительного правосудия, связанная с заглаживаем
нанесенного вреда, основанным на осознании и признании вины перед потерпевшим.
Включение процедуры примирения в правовую и общественную практику во многом
связано и с наличием определенной культуры ведения переговоров, умением договариваться,
слышать и слушать другого.
Несмотря на наличие объективных препятствий для реализации программ
восстановительного правосудия существует и современный российский опыт
использования моделей восстановительного правосудия. В практике уже можно
выделить существование различных моделей: московской, пермской, ростовской и
т.д.[7] Увеличивается количество регионов, которые используют элементы и
принципы восстановительного правосудия. В процессе практического использования
выделяется новые формы существования института примирения, такие как
муниципальные службы примирения, школьные службы примирения, семейные
конференции на базе школ или комиссий по делам несовершеннолетних. Данные формы
используют классические подходы к организации процесса примирения, учитывают
особенности российской системы правосудия, вовлекают уже существующие структуры
в процесс примирения. Разрабатываются и используются технологии, обеспечивающие
реализацию принципов восстановительного правосудия и учитывающие национальную
специфику. Исходя из перечисленного можно говорить о
формировании российской модели восстановительной ювенальной юстиции.
В целом мы можем сказать, что, несмотря на
существование объективных препятствий развитию восстановительного правосудия:
отсутствие специальной законодательной базы, ограниченное количество
методических и технологических разработок в данной области, отсутствие системы
подготовки специалистов, неготовность российского общества и системы правосудия
к смене карательной парадигмы на парадигму примирения,- институт примирения в
России развивается и совершенствуется, приобретает национальные, присущие
только данной модели, черты.
Литература
1.
Бэйзмор Г. Три парадигмы ювенальной юстиции // Правосудие по делам несовершеннолетних:
Перспективы развития. Вып.
2.
Бержель Ж.-Л.Общая теория права: Пер. с фр. М.: NOTA BENE, 2000. С. 335
3.
Ван Несс Д. У. Восстановительное правосудие и международные
права человека // Восстановительное правосудие / Под ред. И. Л. Петрухина. М.:
МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2003. С. 45.
4.
Гроенхейзен М. Медиация жертвы и правонарушителя: правовые и
процедурные гарантии. Эксперименты и законодательство в некоторых европейских
странах // Восстановительное правосудие / Под ред. И.
Л. Петрухина. С. 16–19.
5.
Головко Л. В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. С. 103–104.
6.
Жертва
встречается с преступником. Проведение программ восстановительного правосудия в
тюрьмах. М.: МОО Центр «Судебно-правовая реформа», 2002.
7.
Карнозова Л. М. Включение программ восстановительной ювенальной юстиции в работу суда:
Методическое пособие. — М.: ООО «Информполиграф», 2009. С.76-77
8.
Рекомендация
№ R (99) 19, принятая Комитетом министров Совета Европы 15 сентября 1999 года,
и пояснительные заметки. Посредничество в уголовных делах // Организация и
проведение программ восстановительного правосудия: Методическое пособие / Под ред. Л. М. Карнозовой, Р. Р. Максудова. М.: МОО Центр
«Судебно-правовая реформа», 2006. С. 183–184.
9.
Сесар К. Карательное отношение общества: реальность и миф //Правоведение. 1998.
№ 4. С. 162–171.
Поступила в редакцию 13.12.2010 г.