ISSN 1991-3087
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
Яндекс.Метрика

НА ГЛАВНУЮ

Криминальное перерождение – 2, или куда стартует наше future?

(продолжение темы)

 

Ростокинский Александр Владимирович,

кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин юридического факультета Московского городского педагогического университета.

 

Автор не ожидал, что его статья «Криминальное перерождениие или регресс общества?» опубликованная несколько месяцев назад в курском «Журнале аспирантов и докторантов» вызовет такое количество разнообразных отзывов, от «на святое замахнулись» до вполне одобрительного «future starts here»[1]. Выразив искреннюю благодарность всем, включая самых строгих критиков, за интерес к высказанным мыслям, рискну продолжить перечисление некоторых признаков, более характерных для феодального общества. В нашей действительности, они, безусловно, выступают конфликтогенными и криминогенными факторами общественной дезорганизации:

1. Четкое разделение свободных и несвободных (полностью и условно дееспособных) граждан по внешнему виду с постоянными посягательствами на права владения и распоряжения именно статусными вещами. В 80-е гг. так крали кожаные куртки и лосины, сегодня – барсетки и мобильники. Машины, среди которых почему-то лидируют творения АвтоВАЗа, угоняли регулярно со времен появления частного автопарка. Стабильное превышение количества угонов с целью бессмысленно «покататься» над хищениями тех же самых транспортных средств объясняется далеко не одними сложностями реализации похищенного и проблемами установления субъективной стороны покушения на новое «конокрадство».

Ещё в разряд статусных вещей как-то попали всевозможные заменители оружия, от пресловутых «резинострелов» до собак травлеевых (бойцовских) пород. Ничего хорошего в результате не вышло. Но вот мерами исправления напасти наш законодательный корпус опять же предлагает тотальный запрет вместо наведения порядка в сфере лицензирования, контроля и страхования ответственности. Чем не феодальные законы против роскоши?

2. Стремление представителей различных сословий жить вместе, не только работать, но и сообща проводить время при отсутствии намека на дружеские отношения. Ограничение контактов с «не своими» призвано сберечь предполагаемую нравственную чистоту в меру её сословного понимания. Оттуда же родом — появление укрепленных поселений, живущих по собственному праву и часто недоступных для представителей местной администрации. Укрепления призваны сберечь и чистоту физическую. В каждом таком поселении имеется одно наиболее роскошное имение местного «авторитета» и несколько имений поскромнее — у его приближенных, расположенные в географическом центре населенного пункта.

3. Тотальный контроль внутри корпораций и названных поселений, трудоустройство «своих» и через «своих». Признаками принадлежности к «своим» становятся владение жаргоном и, опять же, наличие статусных вещей. Если уважаемые читатели полагают, что так устроены только цыганские таборы или общины бомжей, то есть примеры иного рода: «…За забором тоже его земля, элитный коттеджный поселок, где А. принимает только тех, кто ему симпатичен — интеллигентных людей среднего класса. …Жесточайшей диктатуры придерживаемся! Все дома должны быть построены по одному из двух типовых проектов. Высотой не больше. Нет, не моего дома. Правда, мой дом стоит на пригорке… Всё прописано, вплоть до цвета крыши… Не нравится — иди в другое место. Я хочу, чтобы на моей территории было красиво» [2], — говорит не феодал, но директор новаторского детского лагеря, хозяин клубов, ресторана, гостиниц и т.п. Но вариантов «красоты» интеллигентным людям из среднего класса от щедрот предлагается только два. Наверно, чтобы у барина-просветителя часом не зарябило в глазах…

4. Образование заканчивается освоением отношений между стратами и манипуляций с теми же вещами, действительного назначения которых многие просто не знают. Так средства телефонии и Интернет превращаются либо в трибуну для умалишенных и инструмент «подглядывания за подглядывающими», либо в средство анонимного подстрекательства к совершению преступлений (вариант — дистанционного мошенничества). Естественно, всё это было бы много сложнее проделывать преступникам в отношении не жертв стратификационной рекламы и не функционально безграмотных лиц, лишенных навыков анализа информации[3]. Но, признаем как важное отличие от классического феодализма — в нашем обществе общинный контроль поведения членов сообществ практически отсутствует. И это относится как к поступкам потенциального правонарушителя, так и его потенциальных жертв.

5. Функциональная неграмотность большинства молодых и не очень молодых людей. Школьный аттестат, нередко и вузовский диплом, становится менее содержательным «сертификатом», чем справка курса ликбеза тоталитарной эпохи. Одновременно и общественная жизнь стала бедна событиями, да и среди них все большее место занимают катастрофы, скандалы и преступления. Люди не могут назвать ни новых книг, вызвавших общий интерес и дискуссии, ни новых фильмов, ни телепередач, заслуживающих внимания. Так, ни одна из этих новогодних номинаций 2010-2011 гг. не собрала более 7—8% голосов. За деградацией публичной жизни просматривается общее снижение интеллектуального уровня общества, девальвация культуры, рост коллективной апатии и бесчувственности. Книги в малые города и села уже давно не доходят, местной прессе рекомендуется заниматься местными делами.

Все увеличивающийся разрыв между урбанизированными центрами новых княжеств и их аграрной периферией обрекает немалую часть страны на постепенное отупение и одичание. А такое состояние, не открою секрета, криминогенно и неэстетично само по себе. Оно опасно и тем, что провинция, существующая под лозунгом «Хлеба и Зрелищ!», «Зарплату и Порядок!», легко трансформируемом в тюремный вариант — «Пайку и без беспредела!», составляет социальную базу любого авторитаризма и тянет за собой более развитое меньшинство центра[4].

6. Организационное вырождение, нарушение рациональных принципов рекрутинга, подготовки, ротации и ответственности исполнителей при невозможности частных инвестиций во многих сферах, сопровождается технологическим вырождением. Писатель С. Волков совершенно справедливо заметил, что общество распадается уже не по субкультурным признакам, а по временным[5]. Действительно, когда в нескольких десятках километров от Москвы неделями живут при лучине — это доиндустриальная эпоха. Когда десятки бессловесных рабочих, пересчитав по головам и выдав по счету миски с кашей, закрывают на ночь в контейнеры, спустив во двор здоровенных псин — это я называю рабовладением. Когда в российской колонии трением добывают огонь — это… Впрочем, читатели могут продолжить и сами. Автор этих строк тоже имел возможность высказаться по данному вопросу[6].

7. Процессуальное вырождение. Что есть судебный процесс, совокупность установленных законом процедур, особая технология поиска истины? Но вот уже российский суд, не имея времени или не желая особенно разбираться в непонятных законах, принимает в качестве доказательства свидетельство экстрасенса о «черной душе» и комплексах подсудимого и даже ссылается на них в приговоре[7]. В целом, допросить экстрасенса гуманнее, чем устроить судебный поединок или ордалию с опусканием конечностей подсудимого в кипящую воду. Но на нижестоящих уровнях системы уголовной юстиции неизбежно входят (уже вошли) в обычай менее щадящие приемы производства дознания и предварительного следствия. Автор имеет в виду пытки задержанных и многомесячные содержания в СИЗО особо несговорчивых обвиняемых… Оттого некоторые из них не доживают до суда, причиняя явный ущерб имиджу российской демократии и немалые убытки федеральной казне.

8. Деградация сферы публичных услуг, прежде всего, медицинских и коммунальных. Когда в миллионном городе частные лица лечат наркоманию чесноком, наручниками и Божьей молитвой — это средневековье. Как и лечение рака гречневой кашей в прямом эфире… Но под влиянием интересов высшей бюрократии и сросшегося с ней топ-менеджмента крупнейших компаний произошла апроприация важнейших социальных позиций держателями ресурсов управления любого рода — от паспортного контроля до сборов налогов, от избирательного правосудия до информирования населения, от распределения государственных кредитов или откатов по научным или благотворительным грантам. Потому незачем моим уважаемым критикам повторять новый миф о всесилии выходцев из советских спецслужб, т.н. «чекистов». Они, почти как родовые вожди германских и франкских племен, некогда расселившихся на землях Империи, оказались лишь одной из таких сил, пусть и обладавшей некоторыми организационными возможностями и ресурсами для внеправового и внеэкономического принуждения. Так ведь в 90-е гг. скоромное все кушали!

9. Феодальная экономика физических лиц, команд и кланов отсутствие формально институализированных корпораций. По прошествии 25 лет построения негосударственного бизнеса у нас как были, так и остались Коляныч, который нам должен, Петрович, которому мы должны, подождет, Иван Иваныч со второго этажа, который машину чинит «Самому», и Василь Андреич, у которого связи в налоговой… Кое-где, конечно, формируются «команды единомышленников», больше похожие на монашеские ордена эпохи крестовых походов, с собственными гимнами, общими застольями, банями и последующими публичными покаяниями в грехах. В 2000 году довелось, например, наблюдать сцену исхода журналистов бывшей команды Гусинского из офиса «НТВ» наперевес со своими портретами в натуральную величину. Автор тогда сразу догадался: идет сплоченная команда. Шествие вышло уж больно зрелищное!

10. Шпиономания, нетерпимость, охота на ведьм, оборотней, стукачей и прочих дьявольских двойников, как реакция на тотальный внешний контроль и обязательное единомыслие «в своем кругу». В самом деле, искусственно навязываемому фундаментализму у нас оказалось не на что опереться. Традиции, определявшие некогда уклад жизни, сословные представления об этике, чести или нормах поведения в родовом, феодальном и индустриальном обществах, в России уничтожены ещё в советское время. Поэтому наличные институты воспринимаются либо как привычное принуждение, либо как «беспредел» во всех сферах жизни, включая экономическую.

11. Оттого – как следствие высокого уровня насилия и взаимного недоверия субъектов — сохраняется возможность лишь для совершения простейших транзакций с постоянным увеличением её цены. Кто-нибудь может называть российский товар, подешевевший за два прошедших десятилетия в несколько раз? Плюс фрагментарность деловых связей. Оформление каждой сделки обставляется совершением массы ритуальных действий, отдаленно относящихся к существу мероприятия. Сначала происходит поиск общих знакомых, переезды друг к другу и в место нахождения предмета сделки, определение круга её участников («распила»). Потом следуют «занос» и дополнительные переговоры, но уже в присутствии лиц, обеспечивающих безопасность транзакции («чтобы всё прошло без стрельбы»)[8]. Затем следуют ритуалы подписания документов, «вязания рук» по Псковской Судной грамоте, братания («бани-сауны-обмывания») и т.д. и т.п. Естественно, в такой модели уже не остается ни времени, ни места для рационально организованного маркетинга. Снижение издержек тоже никому особо не интересно, кроме продвинутых руководителей «Росатома»[9].

12. Замещение денежных средств всевозможными суррогатами. Конечно, не вчера в качестве расчетных единиц начали использовать водку (самогон), солярку и талоны на обед. В «тучные» годы начала 2000-х данную практику частично забыли, но быстро вспомнили с началом новых экономических трудностей. Но разве не те же «тучные» годы были отмечены массовым внедрением расчетных и кредитных карточек, электронных проездных и закладных? Частные и не очень работодатели вместе с дружественными банками-кредиторами насаждали все эти эрзацы населению, как картошку при Екатерине. В условиях уходящего — возвращающегося кризиса стоит подумать, подскажу, о возможности использования в качестве средств платежа новорусских цепей, у кого сохранились, т.е. шейных гривен (оттуда — название соответствующей денежной единицы — А.Р.). Очень удобно было бы отрывать от них при надобности куски нужного размера, а потом завязывать на тесемочку.

13. Несменяемость и неподконтрольность гражданам правительства и главы государства, воспроизводство данной модели на нижестоящих «этажах» публичной власти. Вплоть до замены избираемых мэров и поселковых старост назначаемыми «ситименеджерами». После введения цензуры, упразднения политики и реальной конкуренции партий прекратились дискуссии по проблемам развития страны — соответственно, закончилась и разработка представлений о будущем, оказались сняты вопросы о социальной цене проводимой политики, как о стоимости зимней Олимпиады на единственном в северной стране субтропическом курорте. Значит, снят вопрос и об ответственности перед обществом неизбираемых «лидеров». Про это весьма точно написал один из посетителей сайта crimpravo.ru, «у Папы Карло было больше ответственности перед поленом, которое притащил пьяница сосед»…

А имитация выборов и парламентского контроля, как убедительно показывает местный и зарубежный опыт, рано или поздно приводит к собранию «народного веча» с дубинами на главной площади. Только собрание это организуется уже отдельными заинтересованными лицами и корпорациями с одной резолюцией: «Долой!». А гражданское общество в ответ — всем участникам противостояния: «Чума на оба ваши дома!» (В. Шекспир, XVI век).

Автор искренне надеется, что перечисленные признаки не отражают черты будущей России, но на всякий случай поздравляет всех читателей с приближающимся Юрьевым днём.

 

Литература

 

1.                  Вишневская Ю. Король Матеуш и социальные сети // Русский репортер. 2011. 25 авг. — 1 сент.

2.                  Гудков Л.Д. В конце декабря «Левада-центр» провел очередной (21-й) предновогодний опрос россиян о том, как они оценивают прошедший год. // http://www.crimpravo.ru/blog/politic/667.html#cut.

3.                  Зайцев А. «Росатом» объявил войну воровству и коррупции // КП. 2011. 25 окт.

4.                  Зверев А. Недоросли // http://www.newizv.ru/news/?n_id=3969&curdate=2004-01-19.

5.                  Радаев В. Сетевой мир. // Эксперт. 2000. 27 март.

6.                  Ростокинский А.В. Советы постороннего // Юридические науки. 2009. № 6.

7.                  Скобликов П.А. Будущее российского судопроизводства в экстрасенсорике? Неожиданные перспективы… // http://www.crimpravo.ru: 13 сентября 2011 г.

8.                  http://www.vz.ru/culture/2011/3/23/477991.html.

 

Поступила в редакцию 26.10.2011 г.



[1] Будущее начинается здесь (англ.).

[2] Цит. по: Вишневская Ю. Король Матеуш и социальные сети // Русский репортер. 2011. 25 авг. — 1 сент. С. 46.

[3] Зверев А. Недоросли //http://www.newizv.ru/news/?n_id=3969&curdate=2004-01-19.

[4] Гудков Л.Д. В конце декабря «Левада-центр» провел очередной (21-й) предновогодний опрос россиян о том, как они оценивают прошедший год. // http://www.crimpravo.ru/blog/politic/667.html#cut.

[5] http://www.vz.ru/culture/2011/3/23/477991.html.

[6] Ростокинский А.В. Советы постороннего // Юридические науки. 2009. № 6.

[7] Скобликов П.А. Будущее российского судопроизводства в экстрасенсорике? Неожиданные перспективы… // http://www.crimpravo.ru: 13 сентября 2011 г.

[8] Радаев В. Сетевой мир. // Эксперт. 2000. 27 март. С. 25—26.

[9] Зайцев А. «Росатом» объявил войну воровству и коррупции // КП. 2011. 25 окт. С. 5.

2006-2019 © Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов.
Все материалы, размещенные на данном сайте, охраняются авторским правом. При использовании материалов сайта активная ссылка на первоисточник обязательна.