Место военно-лексических единиц в эпосе «Китаби Деде Коркут»

 

Баширова Гюльшан Исмаил кызы,

доцент кафедры гуманитарных и социальных дисциплин Высшей военной школы им. Г. Алиева,

Бакинский государственный университет.

 

В статье отмечается, что один из ценнейших памятников мировой культуры эпос «Китаби Деде Коркут» («Книга моего деда Коркута») до сих пор изучался в основном как этнолингвистический памятник, как образец литературно-художественного мышления, а также в аспекте поэтического стиля обращается внимание на военно-политический стиль литературного языка в жизни огузов. Автор статьи удачно выделяет отдельную, ещё недостаточно изученную проблему для исследования – место военно-лексических единиц в эпосе «Китаби Деде Коркут» и приходит к достаточно убеждающему выводу, что в терминологической лексике среди слов в эпосе военно-лексические единицы занимают главное место по количеству и частоте пользования, что это исходило из военизированной структуры управления и жизненного уклада в огузском обществе.

 

Введение

 

Дошедший до нас из далёких времён эпос «Китаби Деде Коркут» является одним из ценнейших историко-литературных, фольклорных, поэтических, героико-романтических памятников, образцов мировой культуры. Эпос относится к периоду конца VI-VII веков, когда уже азербайджанский литературный тюркский язык был сформирован на основе общенародной разговорной речи. Эпос является не только источником изучения историко-литературных проблем, но он, в то же время, даёт возможность выявлять также некоторые особенности этапов исторического развития азербайджанского устного и литературного языка.

 Отметим, что эпос «Китаби Деде Коркут» до сих пор исследовался в основном как этнолингвистический памятник, как образец литературно-художественного мышления, в аспекте поэтического стиля и т. п. Однако же, немалое число из среды этих же исследователей видят в этом памятнике и героическое сказание. Конечно, этому способствовало описание множества военных событий [1: 630] в таком, как говорил академик Василий Владимирович Бартольд, «подлинно тюркском эпосе»[1: 317], которые никак не могут остаться вне внимания исследователей, так как образ жизни огузских племён в эпосе показан широко. А это в основном – военный образ жизни, тут гражданский и военный уклад во многих координатах совпадают. Военный образ жизни отражается в эпосе на уровне военного мышления и военного искусства [2:5-85]. Сам же военный стиль, являясь одним из рукавов общественно-политического стиля литературного языка, проявляет себя очень выпукло. В этой связи наше внимание привлекло наличие множества военно-лексических единиц в эпосе, что, как нам представляется, своей малоизученностью актуализирует проблему, которая и определило тему статьи.

 

По поводу некоторых моментов историографии эпоса «Китаби Деде Коркут»

 

Прежде всего отметим, что полное и точное название эпоса «Китаби Деде Коркут» звучит так: «Китаби дедем Коркут ала лисани таифеи огузан» - «Книга моего деда Коркута на языке племени огузов». Этот содержательный письменный эпический памятник помимо азербайджанского народа вошёл впоследствии в состав и некоторых других тюркских народов. Эпос «Китаби Деде Коркут» пока известен в двух записях. Первая запись – это Дрезденская рукопись, которая состоит из 12 героических дастанов (сказаний), был впервые найден и обнародован немцем Генрихом Фридрихом Дитцем. А вторая – Ватиканская рукопись, состоит из 6 дастанов. Немецкий учёный-востоковед Т.Нёльдеке (1836-1930) начал кропотливую работу по переводу на немецкий язык первой рукописи. Однако он не успел закончить работу и передал все свои материалы русскому востоковеду академику В.В. Бартольду. Плодотворно поработав над переводом эпоса, Бартольд в 1894-1904 годах опубликовал четыре главы этого ценного памятника на русском языке. Наконец, через 18 лет академик Бартольд подготовил весь перевод текста эпоса. Этот труд впервые опубликовали в 1950 году известные азербайджанские учёные Г.Араслы и М.Г.Тахмасиб. А ещё через 12 лет, в 1962 году, эпос был издан под названием «Книга моего деда Коркута», которая включала в себя комментированный текст перевода В.Бартольда и критические статьи. Эпос «Китаби Деде Коркут» впоследствии был неоднократно издан в Турецкой Республике [3:546]. Эпосу посвящено немало научной литературы.[1]

Этим работа над памятником не закончилась. Второй экземпляр был обнаружен итальянским учёным – востоковедом Э.Росси в Ватиканской библиотеке. Он начал публиковать комментированный перевод и факсимиле этой второй рукописи с 1952 года. Заметим, что текст этой рукописи почти не отличался от соответствующего текста Дрезденской рукописи.

Во введении эпоса даются сведения о старом легендарном мудреце и сказителе Коркуте. Каждая из 12 глав эпоса является самостоятельным дастаном, сказанием, поэтому здесь нет единого сюжета. Из них 10 глав – 10 сказаний более тесно связаны между собой, они составляют, можно сказать, единую цепь героических, героико-романтических подвигов огузских богаты рей, молодцев во главе с Баяндур ханом [3:547]. Девять глав посвящены военным событиям на Кавказских землях, борьбе с иноземными захватчиками. В десятой же главе мудрец, седовласый Коркут повествует о самой страшной войне – междоусобной войне среди самих огузов.

Наибольшее внимание исследователей, литераторов, историков, лингвистов привлекают 5 и 6 главы эпоса. В 5-й главе «Сказание об удалом Домруле, сыне Дука-Коджа» сказывается о борьбе богатыря с ангелом смерти, а также о бескорыстном подвиге жены, отдающей свою жизнь как выкуп за своего мужа. 6-я глава «Сказание о Кан-Турале, сыне Канлы-Коджа» посвящена сватовстве Кан-Турала. Оба сказания имеют фольклорные сходства.

В свое время появилось мнение, что, мол имя Баяндур хана можно связать с именем основателя династии Ак-коюнлу, которое было в XV веке.

«Однако это мнение лишено основания, ибо научный анализ языка, быта, жизненного уклада, а также военно-политических событий, нашедших свое описание в эпосе «Книга моего деда Коркута» убеждает, что все это относится к более раннему периоду истории, примерно к концу VI – началу VII века нашего летоисчисления. А вводить «позднего Миран-шаха» в события более раннего периода очень рискованно с точки зрения исторической науки. К тому же, во многих эпосах, сказаниях, дастанах можно встретить иногда одни и те же имена героев» [4:1].

Эпос «Китаби Деде Коркут» тоже не избежал политической и идеологической критики 40-х годов ХХ века. Отдельные советские литературоведы подвергли резкой критике этот уникальный памятник мировой культуры, называя его «феодальным произведением». А в Туркмении назвали это сказание «Чуждый туркенскому народу эпос «Коркут ата» [5:2-3]. Однако, научные исследования серьёзных учёных отмели необоснованные высказывания и выявили большое значение эпоса для изучения фольклора и истории огузов и других тюркоязычных народов [3:547].

Немцы ещё давно заинтересовались этим эпосом. Давным-давно немецкий учёный Олеарий из Гольштинии, проезжая через Россию, Азербайджан отметил, что в южном и северном Азербайджане ещё помнят тюркские сказания, которые ещё локализировалось в этих областях [6:760]. Всё это подводит к мысли, что Азербайджан имеет непосредственное отношение к этому эпосу.

 

Место военно-лексических единиц в эпосе «Китаби Деде Коркут»

           

Исследование этой проблемы показало, что в терминологической лексике среди слов, определённых в три группы, военно-государственные понятия занимают в эпосе главное место. Поэтому закономерно, что они как по количеству, так и по частоте использования составляют большинство по сравнению с лексическими единицами других групп. С другой стороны, так же «проявляются используемые лексические единицы, относящиеся к хозяйственной жизни, тылового обеспечения войска, религиозных и традиционных ритуалов, совершаемых перед боевыми действиями, различными праздниками и т.п.»[4:1]. Кроме того, в том или ином контексте номенклатурная лексика, особенно, топонимы, антропонимы и оронимы тоже вырисовываются как эпитеты военного характера.

Изучение настоящей проблемы в эпосе «Китаби Деде Коркут» выявило, что использование не тюркских по происхождению слов наряду с подлинно тюркскими словами как синонимы, а также 15-ти процентное количество не тюркских слов в эпосе среди учёных-коркудоведов создало устойчивое мнение, что эти арабско-персидские чужеродные слова были введены в текст эпоса секретарями-переписчиками позднее. Значит в архитексте эпоса этих чужеродных слов не было. Если говорить статистическим языком, то в эпосе 142 художественных определения использованы 1294 раза; 48 сравнений - 73 раза; 76 метафоры - 174 раза. Художественные определения и сравнения в эпосе вырисовываются как в свете лексически-семантического, так и эпоса «Китаби Деде Коркут», который сложился на протяжении столетий. Если не учитывать канцелярского и официального, научного стиля, то в эпосе можно увидеть и наличие так называемого смешанного стиля, т. е. языкового и речевого стиля. Следует отметить, что в тюркских, а в особенности азербайджанских сказаниях и эпосах герои, богатыри, молодцы и им подобные играют на гопузе[2] поют или говорят восхваления достойным, угрозы – стоящим лицом к лицу врагам и соперникам. И в этих случаях проявляют себя военно-лексические единицы, проникшие в общеразговорную речь и литературный язык. Как вторая номинация в составе словаря эпоса «Китаби Деде Коркут» выступают фразеологические соединения, такие, как идиомы, мудрые и крылатые слова, испытанные веками различные изречения и т.д. Например, «жаждать крови», «ярый враг не станет другом», «головной убор»(у бойцов имеется ввиду каска, а у женшин – платок или изящно и богато сшитый специальный головной убор) и т.п.[7:36].

По подсчётам язык эпоса включает в себя до 170 военно-лексических единиц только к самому древнему, первичному слою. Эти военно-лексические единицы по количеству и частоте пользования тоже преобладают над другими стилями. И это понятно – реалии, изменения в общественной жизни находят свое отражение также в языке и речи. Значит, по мере развития и разветвления стиля языка начальное значение того иди иного слова приобретает иную окраску [8:117].

В словаре Махмуда Кашкарлы имеется 9 тысяч языково-речевых един ниц, а в эпосе «Китаби Деде Коркут» - 2721 единиц. В словаре же Абу Хайанна, относящегося к 1313-му году, есть 2300 слов, из которых только 30 можно объяснять как относящиеся к военно-лексическим единицам. К месту, отметим, что учёный-филолог Ариф Рагимоглу исследуя лексическо-семантические особенности словаря Махмуда Кашкарлы, установил, что примерно 6 тысяч единиц из «Дивана» имеются в азербайджанском тюркском языке [9:204].

Военная лексика, военный стиль в контексте литературного языка являются носителями характерных особенностей культуры речи. Военно-лексические единицы, относясь к военной области общественной жизни, охватывают многие сферы самого военного дела. «Военная лексика в жизни огузов того времени занимала важное место, она нередко использовалась, можно сказать, и в повседневной гражданской речи, ибо военный и гражданский образ жизни переплетался. А причиной этому был военный уклад жизни периода раннего феодализма»[4:1].

Известно, что войско Большого Огуза в основном состояло из единого конного вида вооружённых сил. Поэтому конь почитался у них особо: как средство передвижения, и как необходимое средство войны. Неспроста среди огузов из поколения в поколение передаётся изречение: у пешего бойца, мужа не может быть надежды. Или же другое изречение: конь пашет, муж гордится [10:90]. Конь для огузских бойцов во время войн, от дельных боёв являлся, как бы «живой техникой», эффективно используемый во время военных маневров, тактических действий и широких военных операций. Даже женщины знали толк в конях. В этой связи вспомним один из эпизодов сказания. Так, однажды сын Газан хана Уруз не вернулся с охоты. Взволнованная мать-царица, жена Газан хана, чтобы узнать о судьбе сына философски-лаконично сказала: были севшие на коней Гарагудж, а вернулись, о боже, что случилось с молодцем на коне Бедеви? [10:137]. Ханша (царица) десь имеет ввиду то, что кони Гарагудж спокойные, их может оседлать любой, они не надёжны, могут и подвести, а ведь все эти всадники вернулись живыми и невредимыми, но мой сын-добрый молодец, уехавший на коне Бедеви, т.е. на чистокровном, ценном, здоровом, боевом коне, который и в трудную минуту не подведёт всадника, почему-то не вернулся [4:2].

Один из самых известных, смелых и бесстрашных героев эпоса Бейрек, освободившись из вражеского заточения, вернулся в свой стан. И, как только увидел своего преданного коня Бозайгыра тут же стал восхвалять его, перечисляя многие качества самыми, что не есть, прекрасными словами, словно этот конь его спаситель, его преданный друг, его богатство, которому цены нет [11:99]. При этом в его речи прослеживается принцип логической цепной связи между содержанием, условиями и целью. Все они были использованы адекватно.

Чтобы оберегать коня во время боёв на них одевали панцири. Если герою, молодцу надо было отдохнуть, поспать немного, он и тогда не разлучался со своим конём. Поэтому он в этих случаях, в поле, в лесу, или в пустыне, перед тем, как лечь поспать, наматывал узду на руку. Преданные кони как бы тоже понимали причину такого поступка своего всадника. И, когда конь чувствовал опасность, начинал фыркать, бить копытами о землю, дёргаться, чтобы разбудить своего хозяина, уснувшего богатыря, героя или доброго молодца [12:263].

Мы выше отмечали, что имеющиеся в эпосе военно-лексические единицы, термины и понятия охватывают многие области общественной жизни, связанные с военным делом. В их числе в эпосе названы различные виды оружия – меч, гылындж (сабля), зульфикар (мечи с двумя лезвиями), ханджар (кинжал), бычаг (односторонний режущий нож), геме (двусторонний режущий нож) и т.д.

Среди вооружений особо уважительное отношение огузов завоевал лук со стрелами. В этой связи в эпосе «Китаби Деде Коркут» имеется много лексическо-семантических единиц. Герои с большой любовью и гордостью говорят о том, именно из прямых сучков какого дерева ценной породы (гайын) изготовлен его лук и стрелы, а также из какого хорошего материала сделана тетива (кириш), наконечники стрел (демрен). Обычно наконечники тех стрел изготавливали из железа и кости. Так, в эпосе добрый молодец Емен, рассказывая о своем подвиге своему племяннику Егнаю Казылыг Год жа оглу, начал хвалить свою стрелу. Он сказал, что она изготовлена из хорошего дерева гайын с использованием золота. В другом месте эпоса восхваляется стрела с тремя перьями [13: 60, 221]. Так же и герой Бейрек, очутившись в своем стане, после того, как воздал хвалу коню, взял в руки свой лук, с которым не всякий мог справиться, теперь стал хвалить его. Говорил, что из семи тетив сделана тетива его лука, что он за свою тетиву дал айгыра, т.е. хорошего, потомственного жеребца. Даже существовала метафора – стоять, опираясь на лук [7:123]. Содержание его хвалебной речи в отношении своего коня и лука построено просто, ясно и достаточно собранно.

В эпосе «Китаби Деде Коркут» хотя и фрагментально, но рассказчик ясно и чётко говорит об отдельных моментах самого процесса стрельбы из лука. Так, взял он лук в руки, поднялся на стремена; стрела, пущенная из сильно натянутого лука, полетела прямо. Стрела, пройдя между двумя лопатками парня, согнула его. Алая кровь не потекла на землю, наполнила пазуху его. Парень после этого обнял шею бедевийского коня Бугадж и свалился на землю. Можно сказать, что все бои и столкновения, отражённые в эпосе «Китаби Деде Коркут», пострены полно и живо – синтаксическими конструкциями.

В словарном составе эпоса «Китаби Деде Коркут» есть и такие лексические единицы, которые указывают на средства оборонного характера для бойцов. Укажем на некоторые из них: шит (галхан), каска (дабилга), латы, панцырь (броня) для колен, рукавов и т. д.[7:261]. О значении и роли оборонных средств в эпосе говорится в главе, посвященной Бекил оглу Имрану. Здесь чуть подробнее остановимся на деталях главы, так как встречается немало военно-лексических единиц, понятий, которые являются главным объектом настоящего исследования.

Итак, когда шпион Шукили Мелика из стана богатыря Бекили, прибыв к нему, сообщил, что Бекили в настоящее время болен, упав с коня, сломал бедро, теперь лежит в постели и не выходит во двор, граница их осталась без защиты, чего сидишь? Тогда текур (так называли правителя врагов) вызвал к себе своих людей, приказал им, чтобы немедленно отправились туда, где жил Бекили, отрубили ему голову, страну его разграбили, а дочь и невестку пленили и доставили к нему.

Но и у огуза Бекили был свой шпион в стане Шукили Мелика, который тоже в свою очередь сообщил о предстоящем внезапном нападении неприятеля. Из-за болезни он не мог воевать, а потому и загоревал, позвав единственного сына, пожаловался сначала ему, что враг переходит в наступление, а он не в состоянии защитить родной край, людей; а дочь и невестка будут уведены в плен. Поэтому поручил ему немедленно отправится в Ич Огуз, передать сначала привет Баяндур хану, а после попросить Газан хана торопиться на выручку. Но эти горечные слова задели честь юного пятнадцатилетнего сына и этот молодец Имран ответил, что зачем стыдишь молодого сына своего! Кто такой Газан, чтоб я ему руку целовал. Пусть хоть множество наступает врагов, однако на сей раз сам пойду в поле брани. Поверь, отец, прогоню я врага. И возгордившийся отец приказал принести всё то, что попросил его бесстрашный сын, а также привести боевого коня своего. Этот гнедой конь когда чувствовал запах врага, бил копытами о землю, поднимал облако пыли. Когда враги увидели, что и конь, и всё снаряжение принадлежит богатырю Бекилю, а всадник – какой-то юнец, стали надсмехаться над ним, что мол ты вчера только покинул гнездо, а сегодня говоришь о бое, лучше будет, если сдашься, родители тогда не будут оплакивать тебя горестно. Тогда молодец Имран ответил, что мужчине не следует тратить время на пустые слова. И начался бой между правителем врагов, сильным мужем и молодым Имраном. Бой с использованием многих видов оружия, длился долго и закончился победой Имрана над врагом, который попросил пощады и по обычаю огузов ему была дарована жизнь [14:115-121].

В эпосе «Китаби Деде Коркут» также встречаются лексические единицы, относящиеся к военной структуре. К ним относятся такие военно-лексические понятия, как армия (орду), войско (гошун), армейский штаб, тюмен – десятитысячное войсковое соединение, бин – войсковая часть из 1000 бойцов, алай – полк, передовая, левая, правая, фланг армии, фланг войска, развёртывание войск перед боем, порядок наступления. Или же: бейи Даш Огуза с Дондаром начали наступление справа, с Гиласунами – героями Гарабудаг наступали слева и т.д. Вместе с тем наряду с военно-лексическими единицами встречаются и другие немаловажные военные понятия, как илгар – внезапное нападение; илгимаг – стремительный безостановочный переход в наступление; агын – поход, начать поход колоннами; резервные военные силы; буйруг – приказ; чалышмаг – нанести удар; противник; гырым – враг; гырыш – война; гуршаг – ремень для ношения оружия; салывермек – указать на цель; ургун – раненный; конный; воевать; военная должность; инаг – советник; адъютант, тысяцкий, паша – генерал, чавуш – сержант, враг, снаряжение, военная кузница, шпион, язык (взятый в плен противник с целью раздобыть достоверную информацию); военные знамёна, инструменты для военной музыки: нагара – округлённый ударный инструмент, зурна – духовой инструмент и т.п. Кстати, «современные кинематографисты когда стараются создать у зрителя чувства напряжения, таинственности, загадочности, одиночества, секретности, беспомощности и т.п. очень удачно пользуются чарующими звуками этого древнего азербайджанского духового музыкального инструмента. В качестве примера мы можем напомнить снятый русскими киномастерами впечатляющий сериал «Слепой» и др. в исполнении талантливого и актёра Сергея Маховикова»[4:2].

Если быть критичным, то следует заметить и то, что такие синтаксические целые, микро- и макротексты, имеющиеся в этом монументальном памятнике, как «Китаби Деде Коркут», в последующие периоды азербайджанского тюркского языка не создавались. Вместе с тем, азербайджанский тюркский язык не потерял совсем эту преемственность, в последующие времена в той или иной мере проявлял эту преемственность.

В эпосе мысль, предложение, текст и интонация больше всего проявлялись в контексте военного стиля, словно как в кино – кадр за кадром, выражая лексический и синтаксический стиль хозяйственного и военного образа жизни. Здесь лексические и синтаксические единицы – слово, словообразования и предложения, объединяясь, выражают единое целое. С точки зрения микро- и макротекстов эпос больше является ранним письменным и последующим устным, литературно-художественным образом военно-стилистического контекста. В эпосе имеются и семантическо-лингвистические тексты, отражающие сбор, подготовку к бою, военно-тактический порядок, ход войны, отдельные бои, их результаты, в целом весь театр войны от начала и до конца. Микротексты на уровне корпуса и главы, как культура речи и ораторское искусство, проявляют себя в ряде фрагментов главы, где рассказывается о нападении на дом Салур Газана [7:59-66]. Во многих главах микротекст представляется в формальном виде – эпизодически и как синтаксическое целое.

Нельзя заметить в эпосе и то, что во всех главах, в которых идёт речь о войне, в первую очередь даётся формула, синтаксическое целое, синтаксическо-семантическое содержание, раскрывающее причину этих войн. В той же главе имеется поучительный фрагмент, возникший вследствие конфликтного разговора между Газан ханом и его сыном Урузом. Отец стал упрекать сына в том, что каждый из алпов, богатырей, молодцев завоевал занятое им место, уважение людей благодаря своей храбрости, мечу и начинает перечислять достоинства Алп Аруза, Бейрека и др. «В этой конфликтной ситуации этот – слабый на вид юнец, услышав упрек могущественного отца, не запутался, не побоялся, а спокойно заданными двумя вопросами, вынудил всех успокоиться, задуматься и согласиться с ним. А вопросы были следующие: разве рубить головы и проливать кровь-геройство? Отец ли должен учиться у сына или сын должен учиться у отца? И Газан хан, и его герои согласились с ним. Поэтому царевич Уруз, который не любит войн, не отрубил ни одной головы и не пролил крови, отнюдь не слабый образ в эпосе «Ки таби Деде Коркут»[4:2].

После этого случая Газан хан с сыном и тремястами бойцами отправляется на охоту. А именно потому на охоту, что в те времена сам процесс под готовки и проведения охоты носил характер военного мероприятия и Газан хан хотел там проводить занятия по боевой подготовке сына. Однако сработал шпион врагов, семь тысяч неверных сели на коней и осуществили внезапное нападение. В результате родной очаг Газан хана, весь Огузский край, все поселения были опустошены, богатство страны разграблено, семья Газан хана-мать, жена, сын, дочь и невестка попали в плен. Рассказчик – озан, описанием этих трагических событий подводит человека к такой мысли, чтобы он в лице Газан хана понял пагубность для всей страны и народа решения правителя, принятого в пьяном состоянии. Сам Газан хан понял это, когда только очнулся от такого состояния, понял, что только он сам виноват перед страной огузов и всем народом. И чтобы восстановить разрушенную страну, вернуть её богатство, пленённую семью и людей, свою честь и славу решает подняться на смертный бой, начать войну, наказать беспощадного и вероломного врага.

В другой главе эпоса рассказывается о Гараджа чебане, который один противостоял целому отряду врагов, пытавшемуся увести стадо в стан неприятеля. В этих событиях проявились патриотизм, мужество, бесстрашность, простого чебана, умение правильно выбирать тактику боя против многочисленного врага и побеждать его. Это – образ человека бескорыстного, готового отдать всего себя служению стране, народу и не требовать взамен ничего»[4:2].

В эпосе последовательно и чётко отражены мероприятия, по подготовке к войне. Рассказчик говорит о сборе вооружённых отрядов, молитвенном процессе, построении, определении позиций центрального, левофлангового и правофлангового войск, определение того, кто и с каким героем противника будет биться, определение места, откуда будет наблюдать и руководить военными операциями главнокомандующий, определение действий военных музыкантов. В то же время в эпосе в форме эпитета характеризуется уровень военной подготовленности, сила каждого командира. Например, про брата Га ан хана Гарагюне говориться, что когда богатырь богатырей бывает зол, может превратить чёрный камень в пепел [15:60]. Или же обратим на миг внимание на бои между богатырями противников: Шекли Мелика выбили с коня, внезапно схватив, отрубили голову, пролили кровь его на землю; на правой стороне встретились лицом к лицу Гару Тюкен Мелике с Дели Дондаром – сыном Сельджука. Огуз Дели Дондар ударил его в правый бок мечом, свалил с коня; на левой стороне Бугаджык Мелике встретился с сыном Гарагюне Дели Будагом. Огуз Дели Будаг так ударил палицей по голове противника, что мир ввергся во мрак перед взором его и он, обняв за шею коня, свалился на землю; двенадцать тысяч врагов и пятьсот огузов пали в этой кровопролитной войне. Просившим пощады Газан хан даровал жизнь.

Анализируя предвоенные подготовительные мероприятия и некоторые эпизоды войны, мы видим, что в связи с театром военных действий каждая деталь разложена с учётом соответствующей военно-лексической единицы, народных изречений, синтаксической целой, идиоматических и фразеологических соединений. Рассказчик эпоса, подходя ко всем этим вопросам выборочно и с логической последовательностью, сумел объединить их в единое целое и создать систему, что и в определённой степени облегчило исследование этого нелёгкого исследования.

 

Заключение

 

Исследование настоящей темы показало, что в терминологической лексике среди слов военно-лексические единицы в эпосе занимают главное место по количеству и частоте пользования, что это определяется военным характером структуры огузской системы управления и жизненного уклада.

Разработка данной проблемы убедило, что эпос несомненно относится к периоду конца VI – начала VII веков нашей эры, когда уже азербайджанский литературный тюркский язык был сформирован на основе общенародной разговорной речи.

Анализ некоторых аспектов и, в первую очередь, аспекта военно-лексических единиц, а также сопоставление языка эпоса с современным азербайджанским тюркским языком показало, что в преемственности языка между ними нет серьёзной разницы, часть слов отпали из эпоса и вышли из оборота речи.

 

Литература

 

1.                  Академик В.В.Бартольд. Сочинения, т.I, Издательство Восточной Литературы, М., 1963, 759 стр.

2.                  Əsirəddin Əbu Həyyan Əl-Əndəlusi. Kitab əl-İdrak. Ərəbcədən tərcümə edəni akademik Ziya Bunyadov. “Azərbaycan Dövlət Nəşriyyat-Poliqrafiya Birliyi”,Bakı, 1992. 115 səh.

3.                  Краткая Литературная Энциклопедия, т.3., изд. «Советская Энциклопедия»,М., 1966, 975 стр.

4.                  N.K.Məhərrəmovun şəxsi arxivi, Qovluq 8, sənəd 7, 110 cəh.

5.                  Шамурадов О.«Чуждый туркменскому народу эпос«Коркут ата»,«Туркменская искра», 16 сентября 1956 года, № 185.

6.                  Академик В.В.Бартольд. Сочинения, т.II, часть 1,Издательство Восточной Литературы, М., 1963, 1020 стр.

7.                  Kamil V.N. “Leksika”məqaləsi. Kitabi Dədə Qorqud ensiklopediyası, II c.,Yeni Nəşrlər Evi, Bakı, 2000, s. 198-201.

8.                  Məmmədov İ.O. “Kitabi Dədə Qorqudun semantik xüsusiyyətləri haqqında”məqaləsi. Kitabi Dədə Qorqud Ensiklopediyası, I c., Yeni Nəşrlər Evi, Bakı, 2000, s.117-121.

9.                  Rəhimoğlu A.N.Mahmud Kaşkarlının “Divani-it-türk”əsəri. Kitabi Dədə Qorqud Ensiklopedi yası, II c., Yeni Nəşrlər Evi, Bakı, 2000, s. 204-206.

10.              Kazımov Q.Ş. Azərbaycan dilinin tarixi, Bakı, “Təhsil”, 2003, 584 səh.

11.              Kitabi Dədə Qorqud Ensiklopediyası, c. I, Bakı, Yeni Nəşrlər Evi, 2000, 624 səh.

12.              Kitabi Dədə Qorqud. Bakı, “Yazıçı”nəşriyyatı, 1988, 265 səh.

13.              “Kommunist” qəzeti (Azərbaycan), 14 iyun 1981-ci il.

14.              Dədə Qorqud dastanları, “Maarif” nəşriyyatı, Bakı, 1980, 156 səh.

15.              Xudiyev X.M. “Qrammatika” məqaləsi. Kitabi Dədə Qorqud Ensiklopediyası, II c., Bakı, Yeni Nəşrlər Evi, 2000, s. 190-195.

 

Поступила в редакцию 28.05.2012 г.