ISSN 1991-3087
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100
Яндекс.Метрика

НА ГЛАВНУЮ

Воспоминания К. Я. Грота как источник по истории отечественного университетского образования конца XIX – начала ХХ вв.

 

Ковыльникова Татьяна Сергеевна,

соискатель, начальник методического отдела учебно-методического управления Тверского государственного университета.

 

Актуальность темы обусловлена гуманизацией науки, когда принципиальное значение имеет не только результат, но и процесс научной деятельности, социо-культурные, политические, религиозные контексты возникновения и развития идей, а также самопознание, саморефлексия ученого. В этой связи при изучении интеллектуального пространства отечественных университетов особый интерес представляют документы личного происхождения российских профессоров. В статье рассмотрены информативные возможности воспоминаний К.Я. Грота для историко-педагогического исследования.

Ключевые слова: история педагогики, история университетов, мемуары.

 

Константин Яковлевич Грот (1853 – 1934) – историк-славист, профессор Варшавского университета, член-корреспондент Императорской Академии наук, действительный статский советник, заведующий Архивом императорского двора. Ученый прожил долгую творческую жизнь и оставил после себя богатейшее наследие, создававшееся в разные исторические эпохи и олицетворяющее преемственность русской дореволюционной и советской науки. Отдельным аспектам его жизни и творчества посвящены работы Л.П. Лаптевой [3, с. 676 и сл.], М.А. Робинсона [4-5], Е.К. Фёдорова [6].

В настоящей публикации воспоминания К.Я. Грота впервые рассматриваются как источник для изучения интеллектуального пространства отечественных университетов, самосознания российских профессоров, процесса становления русского ученого. Предметом исследования являются мемуары «На пути к моим славянским изучениям (Из воспоминаний о 60-х и 70-х годах)» (1927) [1], до сих пор не вводившиеся в научный оборот. Документ представляет собой 56 рукописных листов. Встречающиеся повреждения текста не мешают восстановить его содержание.

Воспоминания, записанные ученым в конце 1920-х годов, точно и подробно воссоздают время 1860 – 70-х годов и события, происходившие в жизни юного К.Я. Грота. Сын известного академика Я.К. Грота, воспитанный в лучших традициях интеллектуальной элиты российского общества, историк на протяжении всей своей жизни аккуратно вел дневники, блокноты, поддерживал переписку с русскими и зарубежными общественными и научными деятелями и бережно хранил личные архивы. Интересно, что даже во время своей первой поездки в Чехию в 1861 г., К.Я. Грот, будучи восьмилетним ребенком, вел путевые заметки. Так, он вспоминал: «… в конце августа мы из Мариенбада через г. Плзень (Pilsen), о проезде через который имеются карандашные следы в сохранившейся моей рисовальной книжечке, направились в столь интересовавшую нас Прагу» [1, с. 11].

Документ включает рассуждения К.Я. Грота о системе образования в России, причем, не только высшего. Так, повествование о частной Петербургской гимназии д-ра Видемана, а также Ларинской казенной гимназии, в которых учился историк, содержит критические замечания по поводу начального образования в России. Систему классической школы К.Я. Грот называл узкой, односторонней и далеко не общеобразовательной. Он писал: «Если б я был при поступлении в университет более умственно зрелым, и гимназия дала бы мне больше в смысле большей сознательности, полноты и систематичности усвоения учебного материала по преподаваемым отделам гуманитарных знаний, я бы мог в университете гораздо скорее ориентироваться в системе и группировке преподавания факультетских предметов» [1, с. 15].

Воспоминания Грота о годах, проведенных в стенах Санкт-Петербургского университета, позволяют судить о различных направлениях изучения славистики, представленных именами И.И. Срезневского, А.Н. Веселовского, О.Ф. Миллера, В.Г. Васильевского, о педагогической и научной деятельности В.И. Ламанского и, конечно, о формировании его школы.

К.Я. Грот вспоминает имена многих знаменитых общественных, политических, культурных и научных деятелей России, Чехии и Моравии. Например, чешского патриота, создателя промышленного музея Войту Напрстка, общественных и политических деятелей Ригера и Браунера, историка Палацкого, слависта Миклошича, дубровчанина Богишича, работавшего в Венской Публичной библиотеке, директора Пражского Музея Вртятко, сотрудников Музея Коларжа и Патеру, славянофила И.С. Аксакова, славистов Т.Д. Флоринского, Р.Ф. Брандта и многих других. Мемуары позволяют судить о русско-славянских научных связях. Текст воспоминаний воспроизводит образ Чехии и Моравии, сложившийся в среде русской интеллигенции второй половины XIX века, отражает искреннюю симпатию, взаимный интерес и стремление укреплять не только личные, но и культурные, научные, политические связи между народами. Повествуя о своих детских и юношеских годах, о путешествиях по славянским землям, о времени, проведенном в стенах Петербургского университета, К.Я. Грот показал, насколько глубоко было проникнуто идеей славянской взаимности не только научное сообщество, но и все общественное сознание в России и в Чехии.

Нитью, связующей весь текст воспоминаний является стремление показать все факторы, повлиявшие на формирование исследовательских интересов и становление ученого. Так, определяющее значение на воспитание будущего историка оказало духовное влияние родителей, их интересов, настроений и увлечений, «всей окружающей в детские и юношеские годы умственной и нравственной атмосферы». С Чехией семья Гротов имела давние отношения, чему во многом способствовал друг Я.К. Грота, ректор Петербургского университета П.А. Плетнев, поощрявший исследования на славянскую тематику. Именно он в 1842 году познакомил академика Я.К. Грота с чешским политическим деятелем, участвовавшем в славянском движении, одним из основателей «Славянской беседы» Яном Дворжачком. Как упоминается в воспоминаниях, возникшая между ними длительная дружеская переписка сопровождалась постоянным обменом книгами и научными изданиями. Начиная с 1861 г. семья Гротов неоднократно посещала Чехию и Прагу. Именно эти детские воспоминания К.Я. Грота стали благодатной почвой, заложившей фундамент его будущих научных интересов.

Отдыхая в Чехии, Гроты установили тесные контакты со многими интеллектуалами западного славянства. Так, например, близким другом семьи на долгие годы стал известный чешский филолог и педагог Игнатий Машек. К.Я. Грот вспоминал: «Оживленные разговоры родителей с этим новым другом – о Чехах, о Праге и славных их деятелях происходили при детях, и кое-что <…> могло запечатлеться в восприимчивой детской памяти. Вот почему имена некоторых чешских светил науки, и на первом месте имя великого, только что скончавшегося Шафарика, впоследствии, в университете <…>, казались мне уже бесконечно давно, давно, с детства знакомыми объектами особого высокого преклонения и удивления…» [1, с. 6].

На всю жизнь К.Я. Грот сохранил воспоминания о теплом, необыкновенно участливом, словно родственном отношении чехов к русским. Радушный прием гостям из России оказывали сотрудники Чешского музея, бывшего центром чешских национальных интересов и научно-литературного движения. Знакомство с Вртятко, Й. Коларжем, Ад.Ос. Патерой и др. впоследствии сыграло важную роль в профессиональной деятельности начинающего ученого К.Я. Грота.

По совету Й. Коларжа Гроты пригласили в семью в качестве домашнего учителя по классическим языкам молодого чешского ученого Ос.А. Шебора, который за два года внес большой вклад не только в образование, но и в духовное развитие своих воспитанников Николая и Константина.

Окончив в 1872 г. с золотой медалью Ларинскую гимназию, К.Я. Грот поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета и к третьему курсу окончательно определился с выбором специальности – славистики. По воспоминаниям К.Я. Грота, главную роль в формировании его исследовательского интереса сыграло широкое идейное и общественное движение, вызванное политическими, национальными, общественными процессами, происходившими в Чехии (создание Австро-Венгерского «дуализма», обострение чешской национальной борьбы, подготовка и организация второго Славянского съезда в Москве в 1867 г.). Особое влияние на университетскую молодежь имела деятельность Петербургского Отдела Славянского благотворительного комитета, членом которого стал отец историка, а затем и сам Константин Яковлевич. Важнейшим фактором при выборе К.Я. Гротом специальности стали лекции выдающихся ученых и педагогов И.И. Срезневского и В.И. Ламанского. Во многом благодаря им в университете сложилась особая атмосфера, проникнутая глубоким и искренним интересом ко всему славянскому. Среди студентов образовался кружок славистов, куда помимо К.Я. Грота входили будущие известные российские слависты - Р.Ф. Брандт и Т.Д. Флоринский. К.Я. Грот отмечал научное руководство и личное обаяние профессора В.И. Ламанского, вспоминая, что тот в любое время принимал студентов у себя дома, где они могли обмениваться своими мыслями, знакомиться с выдающимися учеными, общественными деятелями и писателями.

Однако эти увлечения общим славянским движением не мешали серьезным занятиям наукой. По воспоминаниям историка, «в феврале 1875 г. В.И. Ламанский… задал несколько интересных разнородных по славистике тем на соискание наград (медалями)… Нам доставлена была возможность серьёзно испытать свои силы в научной работе и выявить свои данные и способности к дальнейшим научным достижениям» [1, с. 21]. Сочинение нужно было представить к началу 1876 г. К.Я. Грот выбрал тему, посвящённую свидетельствам Константина Багрянородного о южных славянах «с критической проверкой важнейших комментариев к нему» и поставил перед собой цель защитить достоверность сведений Константина о заселении сербами и хорватами Балканского полуострова. «С чрезвычайным рвением и увлечением я взялся за этот труд, который впервые ввёл меня в сферу и процесс научного исследования и дал вкусить все наслаждения ещё молодого, робкого и неуверенного, но всё же самостоятельного научно-литературного творчества и усидчиво проработал над ним все десять месяцев до конца года», – вспоминал впоследствии историк [1, с. 22]. Профессор Ламанский в отзыве на труд студента писал: «При всех промахах и недостатках этого сочинения, объясняемых и трудностью предмета, и молодостью автора, и свойствами его таланта, эта, конечно, юношеская, но истинно учёная работа составляет в высшей степени приятное явление, свидетельствуя об основательном и внимательном изучении источника и довольно обширной его литературы. Автор проявил в своём труде такое чистое усердие и любовь к науке, такую точность и осторожность усвоенных им приёмов, ровность и выдержанность в работе, такую умственную трезвость и рассудительность, что русская учёная литература и славистика безбоязненно, кажется, может рассчитывать на него, как на одного из своих будущих вполне основательных исследователей» [2, с. 105].

Сочинение оказалось настолько удачным, что было удостоено золотой медали и опубликовано «с необходимыми поправками и дополнениями» в IX томе «Записок Императорского Русского географического общества по отделению этнографии» в 1880 году. Это событие имело большое значение в творческой биографии К.Я. Грота, став мощным стимулом для продолжения его научной деятельности.

Летом 1876 г., уже закончив университет, К.Я. Грот ещё раз посетил Чехию и Моравию, пока только в качестве туриста, не ставя перед собой специально-научных целей. Более трех недель историк провел в Праге, две недели продолжалась его поездка с Р.Ф. Брандтом по главным культурным и историческим центрам Моравии. В тексте воспоминаний «На пути к моим славянским изучениям», основанного на путевых и дневниковых записях ученого, подробно описан маршрут путешествия, люди, встречавшиеся в пути и впечатления молодого исследователя, связанные с поездкой. К.Я. Грота интересовала не столько внутриполитическая ситуация в Чехии и Австрии, сколько то влияние, которое политика оказывала на повседневную жизнь славянского общества. Так, например, ученого глубоко уязвило распространение немецкого языка, который все больше становился обиходным в Праге и Моравии как в низших слоях общества, так и в среде интеллигенции. К.Я. Грот вспоминал: «В 1976 г. всюду в Праге <…> немецкая речь, немецкие надписи и вывески, немецкие типы и вообще немецкий элемент бросался в глаза на каждом шагу. Немецкая речь заглушила чешскую в торговле, в магазинах, ресторанах, кофейнях и других публичных местах. Немцы, казалось, чувствовали себя совсем как дома. Да следует признать (нас, русских, это не могло не коробить!), что сами чехи в среде торговой, мелко буржуазной и даже чиновной – не только не избегали говорить между собою по-немецки, отчасти по привычке, но и как будто щеголяли этим, как признаком хорошего тона. Немецкий язык до того привился в обиходе даже высшей интеллигенции, что его употребление даже как «междуславянского» языка по-видимому не смущало и не казалось предосудительным. Когда один чех-купец, к которому я обратился за содействием и советом, заговорил со мной по-немецки, это меня несколько покоробило, но я нашёл это все же понятным и простительным в его призвании, когда же вскоре после того приветствовал меня на этом же языке, не спросив даже, не понимаю ли я по-чешски, один пражский профессор-чех, я был не на шутку смущён и несколько разочарован» [1, с. 28]. И в то же время, путешествуя по славянским землям, К.Я. Грот отмечал «неудержимый процесс национализации» всех сторон и сфер чешской жизни, который к 1920-м гг. превратил Прагу в «насквозь чешский и славянский культурный и политический центр» [1, с. 28]. Точно так же К.Я. Грот отмечал изменения в отношении западных славян к России: «В 1876 г. какая-нибудь русская вывеска на магазине, надпись, что «здесь говорят по-русски», русские газеты в кафе, звуки русского языка на улице – всё это было ещё редкостью и останавливало на себе внимание, а с 1880-х годов условия и настроения настолько изменились, что всё это стало уже заурядным явлением» [1, с. 29].

Историк подробно описывал природу, достопримечательности, обычаи (и даже общепринятый распорядок дня), праздники тех мест, в которых побывал, этнические особенности населения, а также тепло вспоминал филолога Адольфа Осиповича Патеру, педагога Игнатия Машека, известного археолога Индржиха Ванкеля и многих других.

Путешествие сыграло существенную роль в дальнейшем направлении научных исследований и интересов К.Я. Грота как слависта. Написав блестящую студенческую работу по Сербии и Хорватии, К.Я. Грот оставил эту тему, обратившись к изучению средневековой истории западных славян. По окончании университетского курса К.Я. Грот был оставлен на кафедре славянской филологии у В.И. Ламанского для подготовки к профессорскому званию. В 1879 г. он успешно сдал магистерский экзамен (у И.И. Срезневского, В.И. Ламанского, А.Н. Веселовского), а в 1881 г. состоялась защита диссертации «Моравия и мадьяры с половины IX до начала Х в.», которая положила начало его многолетнему исследованию проблем славяно-венгерских отношений. В этом замечательном по эрудиции, научной глубине и широте поставленных вопросов труде впервые прозвучали основные положения концепции К.Я. Грота об особом славяно-венгерском культурно-историческом регионе. На этом событии заканчивается повествование К.Я. Грота.

Источник воссоздает интеллектуальную и духовную атмосферу, в которой формировались научные интересы, исследовательская лаборатория, методология отечественного историка-слависта К.Я. Грота. Воспоминания ученого показывают, насколько глубоко эта атмосфера была проникнута идеями культурной солидарности с другими славянскими народами; наглядно иллюстрируют как в неразрывной связи с процессами национального возрождения славянских народов, развития общеславянского самосознания и распространения идеи славянской взаимности в русском обществе происходила преемственность поколений научных школ.

 

Литература

 

1.                  Грот К.Я. На пути к моим славянским изучениям (Из воспоминаний о 60-х и 70-х годах) // СПФ АРАН. Ф. 281. Оп. 1. Д. 128. Мы имели возможность работать с фотокопией документа, любезно предоставленной потомком семьи Гротов Е.К. Фёдоровым, за что выражаем ему искреннюю благодарность. Здесь и далее в тексте документ цитируется с указанием номера страницы фотокопии.

2.                  Записка о наградах гг. слушателей С.-Петербургского Университета медалями в 1876 году и о вновь предложенных задачах для соискания наград медалями в 1877 году // Протоколы заседаний совета Императорского Санкт-Петербургского университета за первую половину 1875 – 1876 года. Т. 13. – СПб., 1876. – С. 98 – 117.

3.                  Лаптева Л.П. История славяноведения в России в XIX в. – М., 2005.

4.                  Робинсон М.А. Методологические вопросы в трудах русских славяноведов конца XIX – начала ХХ вв. (В.И. Ламанский, П.А. Кулаковский, К.Я. Грот) // Историография и источниковедение стран Центральной и Юго-Восточной Европы. – М., 1986. – С. 91 – 112.

5.                  Робинсон М.А. Судьбы академической элиты: отечественное славяноведение (1917–начало 1930-х годов). – М., 2004.

6.                  Фёдоров Е.К. Константин Яковлевич Грот и родоведение. К 150-летнему юбилею [Электронный ресурс] URL: http://www.ostrov.ca/kgrot/index.htm (дата обращения: 01.10.2013).


Поступила в редакцию 01.10.2013 г.

2006-2019 © Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов.
Все материалы, размещенные на данном сайте, охраняются авторским правом. При использовании материалов сайта активная ссылка на первоисточник обязательна.