Субъект в составах преступлений против права человека на свободу вероисповедания
Островский Александр Станиславович,
соискатель Львовского государственного университета внутренних дел Министерства внутренних дел Украины.
Одним из обязательных элементов состава преступления выступает субъект преступного деяния, то есть физическое вменяемое лицо, совершившее преступление в возрасте, с которого, в соответствии с законом, может наступать уголовная ответственность. Согласно положениям действующего законодательства Украины об уголовной ответственности, субъектами преступлений против права человека на свободу вероисповедания (ст. ст. 178 – 181 УК Украины) являются физические вменяемые лица, которым до момента совершения преступления исполнилось 16 лет. Этот вывод делается с учетом того, что в перечень преступлений, за которые уголовная ответственность может наступать с 14-летнего возраста (ч. 2 ст. 22 УК Украины), ни одно из исследуемых нами преступлений не входит. В то же время состояние развития науки уголовного права по исследованию проблем, связанных с субъектом преступления, не позволяет сделать вывод о том, что эти проблемы решены однозначно и поддерживаются большинством ученых. Дискуссионные вопросы общего уровня находят свое выражение и во время исследований на уровне отдельного института, например, преступлений против права человека на свободу вероисповедания.
В современной науке и практике уголовного права общепринятым является мнение о том, что субъект преступления является одним из обязательных элементов его состава. Однако и эта позиция в свое время была подвергнута критике. В начале 50-х годов XX века было высказано мнение, что субъект преступления не может рассматриваться в системе элементов состава преступления, потому что человек не является элементом совершенного деяния. Автор этого подхода, известный советский криминалист А.Н. Трайнин, отмечал следующее: «Необходимо поэтому с полной определенностью отметить, что субъект преступлений – человек не является элементом состава преступления, где нет человека как виновника преступления, там не может быть, собственно, вопроса о наличии или отсутствии состава, более того: как было сказано выше, где нет вменяемого человека, достигшего законом установленного возраста, там нет и вопроса об уголовной ответственности и составе преступления» [1, с. 97].
Конститутивными признаками, характеризующими субъекта и входящими в состав, А.Н. Трайнин предлагал считать общих (по его терминологии – конкретных) и специальных субъектов, а вменяемость и определенный возраст – условиями уголовной ответственности, находящимися за пределами состава.
Приведенный подход ученого вызвал несогласие в среде советских криминалистов, которые были специалистами в области исследования субъекта преступления и личности преступника. Так, по мнению проф. Н.С. Лейкиной, состав преступления – это совокупность всех признаков, определяющих, при каких условиях возможна уголовная ответственность. Необходимыми в этой совокупности являются и признаки, характеризующие лицо, совершившее общественно опасное деяние. Без них невозможно решить вопрос, совершено ли преступление, и понятие состава теряет свое значение. Вне их лишены смысла элементы, характеризующие как объективную, так и субъективную стороны преступления. Вменяемость и достижение определенного законом возраста – это не абстрактные свойства преступника, а признаки, характеризующие его именно в связи с преступлением. Вне преступления они не имеют значения. Включение вменяемости и возраста в состав преступления как признаков субъекта – это не превращение преступника в элемент совершенного преступления, а попытка дать всестороннюю характеристику состава преступления [2, с. 62].
Осуществляя анализ действующего УК Украины относительно правовой регламентации субъекта преступления, необходимо, прежде всего, обратить внимание на два новых, по сравнению с УК Украины 1960 г., обстоятельства. Во-первых, в действующем Кодексе выделен самостоятельный раздел IV «Лицо, подлежащее уголовной ответственности (субъект преступления)». Во-вторых, законодатель сформулировал в отдельной статье понятие общего субъекта преступления (ч. 1 ст. 18 УК Украины), специального субъекта преступления (ч. 2 ст. 18 УК Украины), а также общее понятие должностного лица (ч. ч. 3 и 4 ст. 18 УК Украины).
Выделение самостоятельного раздела о лицах, подлежащих уголовной ответственности, позволило отделить и объединить нормы уголовного закона, которые непосредственно касаются характеристики субъекта преступления. При этом следует иметь в виду, что законодатель не использует терминологический оборот «субъект преступления» в дальнейшем тексте (кроме ст. 18 УК). Отсутствие такого использования объясняют тем, что, во-первых, в большинстве норм как Общей, так и Особенной части УК говорится об условиях наказания за то или иное преступление (следовательно, наличие субъекта преступления презюмируется), во-вторых, в ситуациях, когда необходимо указать признаки субъекта преступления, законодатель выбрал более определенную и одновременно разнообразную терминологию, соответствующую решению задачи конкретной уголовно-правовой нормы. В частности, в Общей части УК Украины говорится, например, о лице, совершившем преступление (ч. 1 ст. 6 УК; ч. 2 ст. 65 УК и др.), о лице, подлежащем уголовной ответственности (ч. 1 ст. 7 УК), об осужденном за совершение преступления (ч. 1 ст. 74 УК) , о лице, отбывающем наказание (ч. 1 ст. 81 УК). В Особенной части УК указывается, например, о совершении преступления лицом с использованием служебного положения; лицом, ранее судимым за совершение какого-либо преступления и т.п. В качестве ответственных за совершение ряда преступлений названы и некоторые конкретные группы лиц: медицинские работники, руководители предприятий, судьи, свидетели, эксперты и др.
В ситуациях совершения лицом любого из преступлений, нарушающих право человека на свободу вероисповедания, то есть, когда в статьях Особенной части субъект прямо не обозначен, на практике это понятие применяется при анализе каждого преступления. Практические работники – следователи, судьи, прокуроры – если не при возбуждении уголовного производства, то в ходе досудебного расследования или судебного разбирательства подробно исследуют наличие или отсутствие как самого субъекта преступления, так и признаков, которыми он должен обладать.
Следует иметь в виду, что субъект преступления в реальной жизни – это человек, обладающий не только вышеперечисленными обязательными признаками, но и другими свойствами, которые могут иметь уголовно-правовое значение. Речь идет как о биологических, так и о социальных признаках: половой принадлежности, состоянии здоровья, семейном положении, уровне образования, служебном положении и других данных, определяющих статус человека в обществе.
Поэтому наряду с уголовно-правовым термином «субъект преступления», в криминологической науке существует понятие «личность преступника». В общем понимании, их отождествление является допустимым и для уголовного права, поскольку субъект – именно то лицо, которое совершило преступление. Однако, содержание этих понятий все же не является идентичным. Если «субъект преступления» в доктрине и на практике как бы характеризует лицо, совершившее преступление, то «личность преступника» раскрывает личностные, индивидуальные особенности каждого субъекта преступления.
Из этого следует, что признаки субъекта преступления главным образом влияют на решение вопроса о том, совершено ли преступление, однако сведения, характеризующие личность преступника, имеют существенное значение для индивидуализации уголовной ответственности, которая может быть реализована в форме назначения и реального отбывания наказания или освобождения лица от наказания или его отбывания. Следует заметить, что в научных исследованиях, посвященных изучению субъекта преступления, подчеркивается, что это понятие, в отличие от понятия личности преступника, имеет не социальное, а исключительно уголовно-правовое содержание. По мнению Н.С. Лейкиной, понятие субъекта преступления означает, прежде всего, совокупность юридических признаков, на основании которых физическое лицо, совершившее общественно опасное деяние, подлежит уголовной ответственности. Как уже отмечалось, такими постоянными и общими признаками являются вменяемость и достижение лицом определенного возраста [2, с. 37]. В других определениях подчеркивается, что субъект преступления, обладающий совокупностью признаков, предусмотренных в законе (физическое лицо, вменяемость, возраст), и который выступает одним из элементов состава преступления, тесно связан с уголовной ответственностью [3, с. 68].
В ст. 18 УК Украины определены признаки (условия) наступления уголовной ответственности, характеризующие субъекта преступления: 1) физическое лицо; 2) вменяемое лицо; 3) лицо, совершившее преступление в возрасте, с которого в соответствии с настоящим Кодексом может наступать уголовная ответственность.
Однако законодатель не пошел по пути последовательного раскрытия каждого из названных признаков. Подчеркивается, что уголовной ответственности могут подлежать только физические лица. Таким образом, будто исключена сама постановка в УК вопроса об уголовной ответственности юридических лиц.
Автор полагает, что в отношении преступлений, нарушающих право человека на свободу вероисповедания, научное обсуждение возможности установления уголовной ответственности коллективного субъекта представляется целесообразным. Некоторые из исследуемых составов преступлений презюмируют наличие таких коллективных субъектов. Например, ч. 1 ст. 181 УК Украины предусматривает ответственность за организацию или руководство группой, деятельность которой осуществляется под предлогом проповедования религиозных вероучений или выполнения религиозных обрядов и сопряжена с причинением вреда здоровью или половым развратом. Указанной «группой» может быть и религиозное объединение со статусом юридического лица.
Действительно, толкование признаков субъекта этого преступления позволяет сделать вывод, что им является физическое лицо, организовавшее или руководившее группой, сама группа таким субъектом преступления по законодательству Украины быть не может. Однако, привлечение к уголовной ответственности и последующее осуждение физического лица, организовавшего группу или руководившего группой, деятельность которой осуществляется под предлогом проповедования религиозных вероучений или выполнения религиозных обрядов и сопряжена с причинением вреда здоровью или половым развратом, может никак не повлиять на дальнейшую опасную деятельность такого коллективного образования. Группу просто может возглавить другое лицо (заместитель др.) и опасная для общества деятельность будет продолжена.
Вышесказанное обусловливает рассмотрение дискуссионного вопроса о целесообразности уголовной ответственности юридических лиц.
Вопрос о возможности применения уголовно-правовых санкций к юридическим лицам вызывает многочисленные споры среди специалистов. Не вдаваясь в подробный анализ взглядов на эту проблему, высказанных в современной науке, отметим, что все они могут быть сведены к четырем основным позициям.
Одни ученые (М.И. Бажанов, Г.Н. Борзенков, Н.Ф. Кузнецова, С.Ф. Милюков и др.) выступают против установления уголовной ответственности юридических лиц, выдвигая следующие аргументы. Во-первых, объективное выражение воля приобретает только в целенаправленных действиях, т.е. поступок человека является единственной формой, в которой воля может найти свое объективное проявление. Во-вторых, уголовная ответственность юридических лиц противоречит принципу личной виновной ответственности и принципу индивидуализации ответственности и наказания. В-третьих, при привлечении юридического лица к уголовной ответственности невозможно установить вину как психическое отношение лица к общественно опасному деянию и его последствиям. В-четвертых, признание юридических лиц субъектами преступления приведет к образованию в уголовном законодательстве двух систем принципов и оснований уголовной ответственности. В-пятых, усилить материальную ответственность за незаконную деятельность юридического лица можно и в пределах норм других отраслей права (гражданского, административного, финансового). Наконец, в-шестых, к юридическим лицам нельзя применить такие основные виды уголовных наказаний как лишение свободы, арест, ограничение свободы.
Сторонники второй позиции предлагают разграничить понятия «субъект преступления» и «субъект уголовной ответственности». Так, по мнению Б.В. Волженкина, преступление как общественное противоправное и виновное деяние может совершить только физическое лицо, обладающее сознанием и волей. Именно такое деяние, содержащее все признаки преступления, является основанием уголовной ответственности. Однако подлежать уголовной ответственности за подобные деяния могут не только физические, но, при определенных условиях, и юридические лица [4, с. 25-26].
Третья группа ученых считает, что ключ к решению проблемы может находиться в плоскости других мер уголовно-правового регулирования, чем уголовная ответственность и наказание, а именно – в сфере мер безопасности. Эту позицию в последнее время активно разрабатывают российские ученые В.А. Номоконов [5, с. 25] , Н.В. Щедрин и А.А. Востоков [6, с. 30-34]. Такую же позицию на заседании круглого стола «Уголовная ответственность юридических лиц», которое проводилось в рамках III Российского конгресса уголовного права «Противодействие преступности: уголовно-правовые, криминологические и уголовно-исполнительные аспекты» на юридическом факультете Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова 29-30 мая 2008 г., выразила и Н.Ф. Кузнецова. В целом, Н.Ф. Кузнецова была противником привлечения юридических лиц к уголовной ответственности, однако признала, что Россия, подписав международные конвенции, возлагает на себя обязательства вносить соответствующие изменения в национальное законодательство. В этой связи, по мнению Н.Ф. Кузнецовой, можно было бы использовать опыт латвийского законодателя, сделавшего выбор в пользу применения к юридическим лицам других мер уголовно-правового характера [7, с. 5]. Сторонники этого подхода видят преимущества мер безопасности перед наказанием в том, что они могут применяться и при отсутствии признаков надлежащего субъекта, и при отсутствии субъективной стороны. Установление таких мер позволит осуществлять уголовно-правовое воздействие на любые коллективные образования, в том числе на организации без образования юридического лица (например, общественные или религиозные объединения). Для применения санкций безопасности достаточно установления уголовно-противоправной деятельности коллективного образования, причинения существенного вреда обществу или угрозы такого вреда, а также причинной связи между деятельностью и ущербом [8, с. 58-61].
Наконец, четвертая позиция по проблеме уголовной ответственности юридических лиц состоит в признании необходимости установления на законодательном уровне такой ответственности. Сторонники этого подхода (С.Г. Келина, А.В. Наумов, А.С. Никифоров, А.А. Тер-Акопов и др.) обращают внимание на существенный вред, причиняемый при совершении экологических преступлений и очевидность того, что такие последствия нельзя сравнить по степени общественной опасности с административно наказуемыми экологическими правонарушениями. Соответственно, административные санкции не могут в таких случаях быть эффективными. Применение же гражданско-правовых санкций является только комплексом мер имущественного характера. Среди аргументов отмечается и то, что размер убытков, которые наносятся преступной деятельностью юридических лиц нельзя даже сравнивать с ущербом, который может быть нанесен отдельным физическим лицом [9, с. 51; 10, с. 43-49].
Весомые аргументы относительно введения уголовной ответственности юридических лиц привел А.А. Тер-Акопов. Ученый отмечал: «Для государства, учреждений и организаций уголовные законы не существуют в том смысле, что они, как юридические лица, не являются субъектами преступлений. Это приводит к тому, что там, где преступную деятельность осуществляет коллектив людей, использующий для этого свои организационные возможности, за содеянное подлежит ответственности один человек, этими возможностями в полной мере не обладающий» [11, с. 466].
В контексте нашего исследования преступлений против права человека на свободу вероисповедания можно сослаться на такие примеры, которые приводит А.А. Тер-Акопов. Ученый, в частности, отмечал, что антигуманная деятельность сектантской организации «Белое братство» закончилась осуждением ее руководителей. Международная религиозная организация Аум Синрике («Учение истины АУМ »), основанная в 1987 г., осуществляла в России (центр ее находился в Японии, филиалы – в США, Германии, России и других странах) противозаконную деятельность, связанную с причинением вреда здоровью граждан, соединенную с применением технических средств воздействия на человека, вовлечением в свои ряды малолетних детей и несовершеннолетних, принудительным получением от членов организации денежных и имущественных средств. В июне 1994 и марте 1995 г. она организовала в Японии террористические акты, в результате которых погибло 19 человек. На скамье же подсудимых находилась не организация, а ее лидеры: Секо Асахара, Масами Иутия, Икуа Хаяте и др. В феврале 2002 г. в России осуждены трое российских граждан – последователей Секо Асахара за конкретные преступления, связанные с незаконным приобретением оружия, которое они собирались использовать для освобождения своего лидера [11, с. 466].
А.А. Тер-Акопов приходит к выводам, указывающим на недостатки ограничения круга субъектов преступлений только физическими лицами:
1) не исключается объективное вменение, лицу вменяется не только то, что действительно было делом его рук, но и то, что не находилось в сфере его ответственности. Апеллирование к тому обстоятельству, что обвиняемый является должностным лицом и поэтому, якобы, должен за все отвечать, не оправдывает «валового» по своей сути подхода, поскольку уводит от уголовного преследования лиц, участвовавших в причинении вреда, контролировать преступную деятельность которых виновный объективно не имел возможности;
2) не выявляется вся полнота причин наступивших общественно опасных последствий, поскольку эти причины скрываются не только в поведении обвиняемого, а в деятельности организации, которую он представляет, в целом;
3) ответственностью должностных лиц и других управляющих субъектов за недостатки в деятельности организации ловко прикрываются теневые силы, в том числе руководители верхнего уровня, оставляя положение, следовательно и причины, в предыдущем состоянии;
4) общественно опасные последствия остаются без юридической оценки, кажется, что их некому ставить в вину, некого привлечь к ответственности, поскольку виноватыми оказываются «система» и объективные обстоятельства [11, с. 466-467].
Следующим конститутивным признаком субъекта является вменяемость. Это обязательный признак субъекта преступления, призванный обеспечить уголовную ответственность только тех лиц, которые способны подвергаться такому средству уголовно-правового воздействия. В связи с тем, что религиозное мировоззрение оказывает значительное влияние на психику человека, особенно, когда речь идет о религиозных группах и организациях, посягающих на здоровье людей или на их половую свободу или неприкосновенность, вопросам вменяемости субъектов таких действий нужно уделять повышенное внимание.
Вменяемость является самостоятельной категорией уголовного права и имеет специфические черты. Вменяемость – прежде всего признак человека, обладающего психическим здоровьем. В то же время вменяемыми могут быть и лица, страдающие психическими заболеваниями и недостатками умственного развития. При выяснении влияния психического здоровья на вменяемость необходим дифференцированный подход, который и предусматривает ст. 20 УК Украины 2001 г.
Проведенный российской исследовательницей Е.А. Димитровой социологический опрос граждан показал, что 50,6 % опрошенных считают, что лидеры религиозных объединений, посягающих на права граждан, нуждаются в психиатрическом обследовании. Однако изучение судебной и следственной практики показало, что лидеры и лица, создавшие религиозные объединения, посягающие на права граждан, являются личностями с весьма устойчивой психикой и не страдают никакими психическими расстройствами. Напротив, они здраво мыслят, создавая такие объединения и управляя ими преследуют определенные цели, тщательно подготавливают план, тщательно отбирают кандидатов к вступлению в их объединение. Некоторые из этих руководителей не только не страдают психическими расстройствами, а сами имеют навыки психологического воздействия на других лиц [12, с. 121-122].
Подведем итоги рассмотрения вопроса о субъекте преступлений против права человека на свободу вероисповедания. Субъекты всех преступлений (ст. ст. 178 – 181 УК Украины) являются общими. Проведенное исследование не выявило научно обоснованной необходимости введения ответственности специальных субъектов в качестве квалифицирующих признаков этих преступлений. Субъектом преступлений, нарушающих право человека на свободу вероисповедания, может быть и должностное лицо, но в таком случае действия этого лица нуждаются в дополнительной квалификации. По этому поводу С.Я. Лиховая правильно указывает, что совершение указанных действий должностным лицом с использованием власти или служебного положения требует (при наличии соответствующих оснований) дополнительной квалификации по ст. 364 (423) или ст. 365 (424) УК Украины [13, с. 33]. Законодатель не снизил возраст уголовной ответственности за преступления против права человека на свободу вероисповедания, с одной стороны, потому, что их противоправность не столь очевидна для 14-летнего подростка (практически она бывает очевидна чаще для лиц старшего возраста), а с другой стороны, потому что общественную опасность и вред от этих действий очень трудно правильно оценить подростку. Считаем, что именно такой характер общественной опасности данных деяний сыграл определяющую роль при решении вопроса об оставлении общего возраста уголовной ответственности.
Литература
1. Трайнин А.Н. Состав преступления по советскому уголовному праву / А.Н. Трайнин. – М.: Юриздат, 1951. – 364 с.
2. Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность / Н.С. Лейкина. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1968. – 129 с.
3. Павлов В.Г. Субъект преступления. – СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. – 318 с.
4. Волженкин Б.В. Уголовная ответственность юридических лиц / Б.В. Волженкин. – СПб.: Юридический ин-т, 1998. – 39 с.
5. Номоконов В.А. Современная российская уголовная политика: желаемое и действительное / В.А. Номоконов // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: Материалы IV Международной научно-практической конференции. – М., 2007. – С. 25.
6. Щедрин Н.В. Организации как субъекты уголовно-правового воздействия / Н.В. Щедрин, А.А. Востоков // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. – 2007. – № 1. – С. 30 – 34.
7. Антонова Е. Ответственность юридических лиц в уголовном праве: аргументы за и против / Е. Антонова // Уголовное право. – 2009. – № 5. – С. 4–9.
8. Щедрин Н.В. Уголовная ответственность юридических лиц или иные меры уголовно-правового характера в отношении организаций / Н.В. Щедрин, А.А. Востоков // Уголовное право. – 2009. – № 1. – С. 58 – 61.
9. Келина С.Г. Ответственность юридических лиц в проекте нового УК Российской Федерации / С.Г. Келина // Уголовное право: новые идеи / Отв. ред. С.Г. Келина, А.В. Наумов. – М., 1994. – С. 50–60.
10. Никифоров А.С. Об уголовной ответственности юридических лиц / А.С. Никифоров // Уголовное право: новые идеи / Отв. ред. С.Г. Келина, А.В. Наумов. – М., 1994. – С. 43 – 49.
11. Тер-Акопов А.А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве / А.А. Тер-Акопов. – М.: ЮРКНИГА, 2003. – 480 с.
12. Димитрова Е.А. Уголовная ответственность за организацию религиозного объединения, посягающего на личность и права граждан: дисс. … канд. юрид. наук: 12.00.08 / Димитрова Елена Анатольевна. – Красноярск, 2004. – 188 с.
13. Лихова С.Я. Кримінально-правова характеристика злочинів проти правовідносин у сфері віросповідання (проблеми вдосконалення кримінально-правових норм) / С.Я. Лихова // Законодавство України: Науково-практичні коментарі. – 2005 . – № 8 . – С. 22–35.
Поступила в редакцию 16.10.2013 г.