«Скрытая память» языка и партикулы

Солтиров Илия Цанков,

аспирант Пловдивского университета, Болгария.

Понятие «скрытой памяти», используемое чаще в лексике, реализуется и в рамках других языковых уровней. Структура «скрытой памяти» описывается по-разному. В настоящее время вопрос о наличии «криптотипных» явлений в языковой системе рассматривается в самых разных аспектах и все настойчивее привлекает внимание ученых [1, 2, 5 и др.]. Новейшие исследования в этой области приводят к тому, что начинают складываться новые отношения, которые дают толчок к выявлению связи между «скрытой памятью» и происхождением языка. В связи с этим следует подчеркнуть, что все партикулы имеют отношение к «скрытой памяти» языка, в них закодированы тончайшие знания. Эти тончайшие знания тесно связаны с категорией определенности/неопределенности. Партикулы являются первичными образованиями, функционируют со времени возникновения языка, поэтому эти элементарные частицы тесно стыкуются с проблемой генезиса языка. С другой стороны, в наше время все партикулы являются внесистемными образованиями, они не входят ни в одно таксономическое объединение, нет единого мнения по поводу их специфики. Несмотря на эти данные, они образуют самостоятельный, ранее не описанный языковой уровень, в рамках которого существуют хорошо организованные системные отношения. Кроме того, партикулы способны прилипать друг к другу, создавая вместе с тем цельную лингвистическую единицу (то+же, да+же, и+ли). Именно за подобным прилипанием иногда просвечивает информация о «скрытой памяти». Об этом и пойдет речь далее. Характерными чертами «скрытой памяти», которая демонстрируется при помощи партикул, являются: бессистемное функционирование; внутренняя гомогенность; внешняя гетерогенность; сопротивление изменениям; готовность к разным видам изменений в языковой системе; неурегулированность многих семантических отношений; недостаточная научная обоснованность; диахронические установки; четко определенные, стандартизированные и устойчивые задачи; стабильность в выполнении семантических заданий.

Перспективы изучения взаимодействия партикул и «скрытой памяти» языка не вызывают сомнений. Целью настоящей работы является проверка возможности выявления «криптотипных» языковых явлений с помощью простых частичек-партикул. Предположение о подобной связи появилось относительно недавно. Данная проблема обладает множеством различных проявлений. Она впервые была поставлена Т. М. Николаевой. См.: [4]. Автором было проведено обширное исследование для выяснения спектра возможностей выявления «скрытой памяти». В связи с этим нужно отметить, как Т. М. Николаева описывает свойства данного явления: «Говоря обобщенно, можно сформулировать понятие «скрытой памяти» языка как ту ситуацию (или те случаи), когда в речеупотреблении сосуществуют два как будто бы свободно заменяющихся в коммуникации варианта (лексемы, грамматические формы, синтаксические модели и под.); при этом на вопрос, чем их употребление различается, носитель языка ответить не может. […] Иногда помогает выявить эти различия какой-нибудь формант, который не воспринимается и не описывается традиционно как релевантный фактор различения «вариантов» [4. с. 51]. Таким образом, указанное явление может основываться еще и на сравнительно-историческом анализе, который, со своей стороны, будет прослеживать ход развития данной партикулы, ее диахронию. «Скрытая память» иногда представляет собой свод различных правил, которые действуют на основе традиционного (стандартизированного) употребления одной и той же партикулы, но не фиксируются в грамматиках и словарях. Однако при описании любого проявления «скрытой памяти» наблюдается очень важное явление – наличие тенденции.

На связь «скрытой памяти» и партикул можно привести несколько примеров. Некоторые из этих примеров являются хорошо известными фактами в лингвистике, но не подводятся под общее понятие. Описание сосредоточится на том, при помощи каких логических факторов примарная партикула (по Т. М. Николаевой) а служит для сопоставления двух предметов. Итак, необходимо подвергнуть анализу следующие предложения: В этой пьесе играет мама и В этой пьесе играет мама, а не кто-то другой. В чем заключаются прагматические расхождения в данных предложениях? Носитель русского языка ответил бы, вероятно, следующим образом: «Можно употребить оба варианта с одинаковой семантической нагрузкой». Партикула а, однако, заставляет нас глубже вникнуть в эту проблему. Итак, в предложении В этой пьесе играет мама отсутствует информация о сопоставлении двух предметов. Во втором предложении В этой пьесе играет мама, а не кто-то другой акцент падает именно на подчеркивание различий между двумя предметами, причем один из них (мама) наделяется вторичной актуализацией своего значения, приобретает особую значимость, хотя второй предмет остался неизвестным. Говорящий выражает данную информацию при помощи партикулы а, которая является носителем «скрытой памяти» языка. Союз а стыкуется теснейшим образом с категорией определенности/неопределенности и в других ситуациях, что уже свидетельствует о наличии тенденции. Например, в выражениях ручка ученикА; машина отцА партикула а указывает на принадлежность, т. е. предмет актуализируется через его отношение к другому предмету; предметы сопоставляются. Данная информация, однако, находится на логическом уровне: это ручка именно ученика, А не ученицы; это машина именно отца, А не брата. Таким образом, «скрытое» сопоставление выражается в использовании двойного (многократного) форманта а.

«Скрытая память» языка может проявляться в том, что данная частичка налагает запреты при организации нескольких единиц в речи. В связи с этим следует рассмотреть вопрос о партикуле то, которая в индоевропейском языке выполняла роль указательного местоимения. Подобную прономинальную семантическую модель то четко демонстрирует и в современном русском языке. Таким образом, индоевропейское указательное местоимение, участвуя в партикульных комбинациях, вмешивается в построение современных: 1. указательных местоимений (э+то, то+тъ); 2. вопросительных и относительных местоимений (къ+то, чь+то); 3. отрицательных местоимений (ни+къ+то, ни+чь+то); 4. неопределенных местоимений (къ+то+то, чь+то+то, не+къ+то, не+чь+то); 5. частиц (э+то, то+ли+ко, то+же); 6. наречий (с+то+ли+ко, то+же, то+къ+да); 7. союзов (то+ли+ко, чь+то). Во всех этих случаях то указывает на абстрактные пространственно-временные параметры, которые всегда отсылают к категории определенности/неопределенности. Итак, какие запреты налагает то? А. Ф. Егорова делает комментарий по поводу этих ограничений: «Наречия когда-то, как-то, когда-нибудь могут иметь временное значение: когда-то – действие произошло в прошлом, как-то – действие произошло однажды в прошлом, когда-нибудь – действие произойдет в будущем» [3. с. 95]. Таким образом, необходимо подвергнуть анализу и обсуждению следующие предложения: Когда-то здесь ночевал дедушка и Когда-нибудь здесь будет сад. Рассуждения сосредоточатся на неопределенных наречиях когда-то и когда-нибудь. Они внешне различаются по составу входящих в них вторых элементов: в образовании первого наречия участвует партикула то, а в составе второго наречия ее нет. С точки зрения морфологических законов подобное деление кажется ошибочным, так как это цельные слова – неизменяемые части речи. Теория Т. М. Николаевой, однако, позволяет рассматривать слово когда-то в качестве сложной партикульной комбинации, в которой последним элементом является то. Чтобы назвать данное явление «скрытой памятью», должна существовать некоторая тенденция в построении текста. В связи с этим вышеупомянутая партикула то налагает серьезные ограничения на организацию спонтанной речи. Обычно то обозначает действие, которое произошло в прошлом: Когда-то я обещал вернуться. Конечно, данное проявление формально выражается при помощи партикулы то, однако следует подчеркнуть, что этот элемент не обладает таксономическим статусом при выражении подобного темпорального различия. Иными словами, элемент то, который указывает на темпоральный аспект, не входит ни в одно автономное лингвистическое объединение. В подобных случаях наблюдается только определенная тенденция, которая твердо закрепилась в построении речи. Данная тенденция не может отождествляться с исчерпывающим правилом, так как можно найти множество связанных с ней исключений. Однако «скрытая память», как основная характеристика всех партикул, не претендует на исчерпательность. Все-таки существует определенное устойчивое стремление к выражению темпоральной информации при помощи то, и им пренебрегать нельзя: А. Действие, которое произошло в прошлом (когда-то): Когда-то я обещал вернуться; Его отец когда-то жил в Москве; Когда-то я говорил, что у него нет денег; Мой брат когда-то учился в медицинском институте; Б. Действие, которое произойдет в будущем (когда-нибудь): Когда-нибудь я вернусь; Когда-нибудь поеду жить в деревню; Когда-нибудь буду учиться; Девушка уже и не верила, что это когда-нибудь произойдет. Чисто синхронный анализ иногда оказывается недостаточным и должен быть дополнен хотя бы и общим историческим описанием. Обычно происхождение частицы да связывается со спецификой индоевропейского *dō (пусть, пускай, давай). Партикула да сохраняет эту свою семантическую нагрузку и в наши дни, а иногда вокруг нее располагаются другие партикулы, подчеркивая степень желательности, побудительности, волеизъявления. Ср.: Да помоги мне, Саша!; Да помоги же мне, Саша! Как «скрытая память» языка проявляется в таких случаях? Примарные партикулы да и же в современном русском языке могут функционировать как в одном самостоятельном единстве (Я не буду плакать, даже если ты уйдëшь.), так и раздельно (Да иди же скорее!). И в том, и в другом случае, однако, отдельные части «ищут» друг друга в контексте, чтобы создать семантическое единство. Несмотря на описанные параметры, данная партикульная композиция может выражать приказ и в обоих случаях: Да ответь же мне!; Даже не отвечай мне! Складывается такое впечатление, что в этих предложениях партикульная комбинация да+же выполняет тождественные функции. Однако, в сущности, наметились серьезные расхождения. Пристальное ознакомление с речевыми данными подсказывает, что во втором предложении после даже появляется партикула не. Она является носителем «скрытой памяти» языка и свидетельствует о функционировании особого партикульного «синтаксиса». Это правило можно сформулировать следующим образом: компоненты партикульной комбинации да+же прилипают друг к другу в тех случаях, когда в предложении при выражении приказа употребляется отрицательная форма глагола. За этим внешне не систематичным чередованием конструкций скрываются некоторые общепринятые установки, которые, однако, не обладают таксономическим статусом. В какой-то степени такие установки всегда являются неосознанными, а иногда и несущественными с точки зрения грамматических постулатов: А. Дистантное расположение компонентов партикульной комбинации да+же + отсутствие негации: Да думай же!; Да говори же!; Да вставай же!; Б. Прилипание компонентов партикульной комбинации да+же + наличие негации: Даже не думай!; Даже не говори!; Даже не вставай! Конечно, данная тенденция не может быть приравнена к исчерпывающему правилу, поскольку сама языковая система не является совершенной: Да не думайте же про это, не думайте об этом совсем! (Федор Достоевский, «Братья Карамазовы»).

«Скрытая память» отчетливее всего проступает при сопоставлении двух близкородственных языков. Пристальный интерес в структурном и семантическом отношении вызывает партикульная группировка да+ли. Она успешно функционирует как в болгарском, так и в русском языке. Различие намечается только на основе синтаксического построения, что, с одной стороны, свидетельствует об особой партикульной «грамматике», а, с другой стороны, имеет отношение к «скрытой памяти» языка. Ко второй из рассматриваемых ситуаций относятся те явления языкового развития, которые сложились изначально. Первый аспект – партикульный «синтаксис» (партикульная «грамматика») – складывался и развился параллельно с развитием индоевропейского языка. Его нынешний характер напоминает некую детскую игру, при которой всë коммуникативное разнообразие в речи строится из ограниченного количества первичного материала (а, и, да, не, же, ли, то). Эти частички в предполагаемый дофлективный период в развитии индоевропейского языка имели диффузный характер. С течением времени их «синтаксис» совершенствовался. Итак, несмотря на индивидуальные особенности данной языковой системы, указанная композиция да+ли характеризуется постоянной семантической нагрузкой, т. е. она обладает единством смысловых нюансов в двух (или более) родственных языках. Обоснованность такого сближения в семантическом плане удаëтся подтвердить с помощью аналогии в русском и болгарском языках. Комбинация из двух партикул да+ли в современном болгарском языке представляет собой неделимую вопросительную частицу, которая чаще всего указывает на сомнение или предположение: Дали Таня ще ми каже истината?, Дали Иван ще ми се обади?, Дали ще ми хареса Лондон? Русский синтаксис, однако, разбил надвое указанное единство, но оно ничего не теряет в семантическом отношении. В русском языке да+ли характеризуется структурной разделенностью: Да замолчишь ли ты, наконец? Данная семантическая модель выражает пожелание, просьбу или приказание говорящего (Да придешь ли ты, наконец?). Кстати, партикульная композиция да+ли демонстрирует аналогическое поведение и в современном болгарском языке: Дали ще дойдеш някога? Дали ще дойдеш най-накрая? Что же это за тенденция? Партикулы да и ли «ищут» друг друга в контексте, стремясь выразить пожелание, приказ и т. д. Законы построения предложения в данном языке не мешают им выполнять семантические «обязанности», так как в сфере партикул действует специальная «грамматика».

«Скрытая память» – это особые, выработанные языком способы выражения различных смыслов, не имеющих таксономического статуса. В отдельных случаях эти смыслы передаются при помощи партикул. Принцип неразрывности партикул и «скрытой памяти» не всегда соблюдается строго, но за ним всегда просвечивает некоторая тенденция. Таким образом, за пределами системной грамматики намечаются отдельные, тесно связанные между собой случаи, когда неясное для современного сознания исходное значение влияет на построение речи. Многоаспектный анализ «скрытой памяти» помогает глубже понять функционирование того или иного «странного» элемента, занимающего еще более «странное» место в тексте.

Литература

1.                   Арутюнова Н.Д. Тань Аошуан. Проблемы скрытой грамматики: синтаксис, семантика и прагматика языка изолирующего строя (на примере китайского языка) // Вопросы языкознания. - М.: Наука, 2004. – вып.№3. – с. 123-127.

2.                   Добродомов И.Г. Еще раз об исторической памяти в языке. // Вопросы языкознания - М.: Наука, 2002. – вып.№2. – с. 103-108.

3.                   Егорова А.Ф. Трудные случаи русской грамматики. - СП.: Златоуст, 2008. – 100 с.

4.                   Николаева Т.М. «Скрытая память» языка: попытка постановки проблемы // Вопросы языкознания. - М.: Наука, 2002. – вып.№4. - с. 25-41.

5.                   Яковлева Е.С. О понятии «культурная память» в применении к семантике слова // Вопросы языкознания - М.: Наука, 1998. – вып.№3. - с. 43-73.

Поступила в редакцию 14.04.2014 г.