Женские персонажи-функции в пьесе «Артаксерксово действо» И. Г. Грегори
Каплун Марианна Викторовна,
аспирантка отдела древнеславянских литератур Института мировой литературы им. А. М. Горького Российской Академии Наук.
17 октября 1672 года на сцене «комедийной хоромины», первого театрального здания в России в селе Преображенском, предназначенного для театральных представлений, по случаю рождения у царя и царицы их первенца Петра (будущего государя Петра I), состоялась премьера спектакля «Артаксерксово действо». Автором первой пьесы был лютеранский пастор московской Немецкой слободы Иоганн Готфрид Грегори (1631-1675) [2, с. 367]. Для первого русского придворного театра за основу был взят сюжет библейской книги «Есфирь» о том, как красавица-еврейка Есфирь стала женой персидского царя Артаксеркса, сумела раскрыть заговор властолюбивого придворного Амана и мстительной первой жены царя Астинь, добиться возвышения своего воспитателя-опекуна, скромного и благочестивого Мардохея, и спасти свой народ от истребления. Выбор темы был определен историческими и политическими событиями в русской придворной жизни конца XVII века. В сознании современников история кроткой Есфири невольно соотносилась с женитьбой царя Алексея Михайловича на Наталье Кирилловне Нарышкиной. Образ Мардохея скорее всего ассоциировался с воспитателем Нарышкиной, Артамоном Сергеевичем Матвеевым, который занял при дворе и в государственном управлении главенствующее положение, сменив ставшего неугодным царю Ордина-Нащокина (т.е. Амана). Образ Амана современники также могли отождествлять с царским дворецким Богданом Матвеевичем Хитрово, также впавшим в немилость.
Для нас наибольший интерес представляет тот факт, что в пьесе впервые в истории древнерусской литературы на первый план выходят женские образы. Наравне с главными героинями кроткой Есфирью и горделивой Астинь в «Артаксерксовом действе» присутствуют второстепенные женские персонажи: советница Астини Наеми и 7 дев Есфириных (Суза, Дина, Июдиф, Села, Рахиль, Фирза, Табиа). Рассмотрим их подробнее. Советница Астини Наеми появляется в пьесе вместе со своей госпожой в 1 действе, 2 сени и уходит вместе с ней в 1 действе 4 сени. Во 2 сени Наеми предстает как верная служанка своей госпожи, во всем соглашаясь с Астинь. Например, когда Астинь рассуждает о превосходстве женщин над мужчинами, Наеми вторит ей, указывая, что «Ни ниже суть умнейши. Далеко отстоит, могу же прочитати о славе дерзкиз жен, достойно восхваляти, яко же сами бози, любовию распаленны, прекраснейших жен любити подвижны, кроме бо Венусы, сия же возлюбила некоего мужа» и «Мы скоро ведаем мужей лесть совершенно, и коликих мы жены от дерзъких погубили» [3, с. 109]. А после свержения Астини в 4-й сени Наеми говорит: «Иди ж и твоим слезам да даси утешение» [3, с. 121]. На данных примерах хорошо видно, что персонаж Наеми не может существовать вне персонажа Астини. Перед нами типичный персонаж-функция, выступающий в литературе лишь в качестве дополнительной составляющей к основным персонажам фабульного или драматического действия. Персонаж-функция как правило лишен индивидуальных признаков, его легко можно убрать или заменить. Персонаж Наеми нужен только для того, чтобы участвовать в диалоге с Астинь, без Наеми речь царицы превратилась бы в сплошной монолог, что для драматического произведения несет потерю самого действия и, следовательно, снижает общую динамичность сюжета. Напомним, что, исходя из «деятельного» начала в характеристике женских образов в первой пьесе русского театра, любой персонаж вводился с определенной целью: как с целью придать действию дополнительную динамику, так и с целью замедления действия или акцентировки на ключевых составляющих сюжета. В этом контексте достаточно вспомнить дерзкий по своей сути антипатриархальный монолог Астинь, в котором фактически отражаются все основные веяния в новом изображении женских героинь в литературе конца XVII века. Женщина как литературный персонаж стала «энергичнее» и «деятельнее», оттого что переменилось отношение авторов к ней [1, с. 81]. Это касается и второстепенных героинь. Наеми выступает, прежде всего, как единомышленник своей госпожи, недаром в Прологе она обозначена как «советница», оттеняя тем самым протест горделивой царицы еще сильнее. Примечательно, что практически во всех сценах с Астинь присутствует и Наеми, не считая разговора Астинь с посланниками Артаксеркса, что говорит об определенной функциональной нагрузке на этот персонаж. Именно функциональной, а не сюжетной нагрузке.
Еще одним персонажем-функцией можно назвать 7 Дев Есфири. Появление одной из Дев Дины происходит уже в 1 действе 2 сени, когда к царице Астинь приходят спальники Артаксеркса с просьбой явиться к царю. При их появлении Дева Дина произносит следующее: «Зри, царица, зри! Се к тебе приходят от самого царя. Се спалники к нам ближат» [3, с. 110]. Интересно, что такое внезапное появление Девы Дины сразу же акцентировало внимание зрителей на важности момента, т.е. прихода спальников царя и последующего диалога с царицей (как раз в отсутствии Наеми), в результате которого в дальнейшем и будет свергнута Астинь. Далее явление Дев в пьесе «Артаксерксово действо» происходит уже после свержения царицы Астинь, исключительно при сопровождении будущей царицы Есфирь. Одна из Дев Дина говорит о Есфири: «Гордость единожды упала, смирение ныне наследит место», «Истинно, княгиня, ты еси родилась не злаго чина тесных стоп» [3, с. 134-135]. Остальные 6 Дев вторят ей, рефреном повторяя, что Есфирь «венца достойна». Девы сопровождают Есфирь на всем протяжении пьесы, предрекая будущую славу Есфири. В 4 действе, 4 сени Девы плачут вместе с Есфирью над еврейским народом, а в конце действа поют песнь: «О невинность, бежи к престолу, к судию нелицемерну: тот и венец, и защит имать даровати» [3, с. 201]. Отметим, что Девы отвечают за эмоциональное насыщение пьесы, присущее барочной драме. Образы Дев, как и персонаж Наеми по отношении к Астинь, присутствуют только в сценах с Есфирью, с их помощью происходит замедление сюжета и акцент на переживаниях главной героини. Подобные персонажи вводились также из-за стремления запечатлеть и осмыслить зыбкое и неукротимое движение времени, характерное для художественного мироощущения барокко, особенно ярко проявившегося в драматургии [5, p. 15]. Отметим, что персонажи Дев обладают чертами, необходимыми для классицистической драматургии, превращаясь в Хор из греческой трагедии, который сообщал и действующим лицам, и зрителям волю богов или предрекал дальнейшие события [4, с. 109-110]. Напомним, что «Артаксерксово действо» все же «комидия», а в классицизме Хор в подражание античной драме обычно характерен для «высокого» стиля трагедии.
Таким образом, в барочной драме с ее метафорами, насыщенностью риторическими фигурами и театральными приемами второстепенные женские образы отвечают скорее за создание общего драматического пафоса, акцентировки внимания на кульминационных моментах сюжета и характеризуются, прежде всего, как вспомогательные персонажи-функции.
Литература
1. Демин А.С. Русская литература второй половины XVII - начала XVIII века. Новые художественные представления о мире, природе, человеке. – Москва: Наука, 1977. – 296 с.
2. Еремин 1948 - Еремин И.П. Московский театр XVII в. // История русской литературы: В 10 т. / АН СССР. — М.; Л., 1941—1956.Т. II. Ч. 2. Литература 1590-х — 1690-х гг., 1948. – С. 368-373.
3. Ранняя русская драматургия XVII - первая половина XVIII в.: В 5 т. - М., 1972. - Т. 1. Первые пьесы русского театра. – С. 101-350.
4. Тронский И.М. История античной литературы. – Ленинград, 1946. – С. 107-137.
5. Dubois. Le Baroque. Profondeur de l`apparence. – P., 1973. – 237 p.
Поступила в редакцию 05.05.2014 г.