Роль М. Д. Сазонова в возникновении Первой мировой войны: «ястреб» или «голубь»
Борисевич Сергей Петрович,
кандидат исторических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Российского государственного социального университета.
Первая мировая война, начавшаяся век назад, стала потрясением для человечества, но ничему его не научила. У истоков ее возникновения волею судьбы оказался министр иностранных дел Российской империи Сергей Дмитриевич Сазонов. Предрекая будущее, в своих мемуарах он написал: «Может быть, мои воспоминания, …окажутся не совершенно бесполезными как материал при обработке архивного сырья будущим ученым-историкам, когда настанет время современной хронике и личным воспоминаниям уступить место бесстрастной и безличной исторической науке» [10. с. 4]. К сожалению, о Сазонове не написано ни одного крупного научного труда.
Сергей Дмитриевич у руля русского МИД оказался случайно. По его личному мнению он не был подготовлен для столь высокой и ответственной должности и «…главной побудительной причиной моего согласия принять малопривлекательный пост товарища министра была …острая тоска по родине и утомление двадцатилетним пребыванием в Западной Европе» [10, с. 9]. Причины назначения конечно глубже. Инициатором был родственник Сазонова премьер-министр П. А. Столыпин. Отношения премьера и главы МИД А. П. Извольского не складывались. После возникновения боснийского кризиса и провала русской политики на Балканах они обострились, и Столыпин нуждался в своих надежных кадрах в аппарате министерства. Кандидатура Сазонова пришлась как нельзя кстати. Столыпину был нужен проводник его идей и решений, т.е. фигура не самостоятельная, впрочем, как оказалось и царю. Так он, не обладавший харизмой крупного руководителя, способностью к принятию самостоятельных решений, стратегическим мышлением и чутьем, оказался у руля внешней политики России.
Сергей Дмитриевич в своих мемуарах посчитал «…долгом снять с памяти этого замечательного человека (Столыпина – авт.) обвинение в соображениях семейного свойства при замещении одной из наиболее ответственных должностей в государстве» [10, с. 19]. Примем к сведению, хотя масса фактов говорит об обратном. Военный министр В. А. Сухомлинов пишет о Сазонове следующее: «Занимаемому им положению министра иностранных дел он был обязан прежде всего родственным связям и единомыслию в восточной политике с Извольским и великим князем Николаем Николаевичем» [11, с. 301]. Правда взаимная неприязнь этих государственных деятелей не была секретом. Дело в другом, скорая смерть Петра Аркадьевича не позволила ему оказать значительное влияние на деятельность Сазонова, хотя общие направления внешней политики государства они обсуждали. Кто знает, как развивались бы события в преддверии мировой войны останься жить Столыпин, мы хорошо помним его стремление к сохранению спокойствия в государстве и всякого уклонения от военной конфронтации.
Внешнеполитическая деятельность русского государства в предвоенный период подверглась резкой критике, как в дореволюционный, так и особенно в послереволюционный период. Втягивание в войну ради призрачных целей вызвало негодование в либерально-революционном лагере. Особенно жестко высказывались социалисты и прежде всего В.И. Ленин. Попивая кофе в Женеве, он обличал имперские амбиции царской России, радуясь возможности создания мировой революционной ситуации. Если Ленин обличал, советские ученые по-другому писать не могли. Внешнеполитический курс России в предвоенные годы оценивался по разному, вплоть до попытки обвинить русское правительство в провоцировании общеевропейской войны вопреки «миролюбивой политике всех остальных держав или, по крайней мере, некоторых из них» [1. С. 89]. С 60-х годов акценты в критике стали смягчаться. В результате, в отношении деятельности Сазонова сложилось два противоположных мнения: Сазонов был активным проводником политики конфронтации и виновен во втягивании России в войну; Сазонов жертва интриг двора и крупной буржуазии, заинтересованной в войне. Попытаемся разобраться в этом клубке противоречий.
К началу XX века на международной арене назрел серьезный конфликт между великими державами за передел влияния в Европе и во всем мире. Могла ли Россия уклониться от мировой войны? В идеальном варианте могла, но статус мировой державы такой вариант не предусматривал, т.к. Россия оказывалась бы на задворках европейской политики, а победители могли обрушить свою мощь и на нее. Воевать в одиночку в условиях блоковой политики было себе дороже. Нужны если не друзья, то хотя бы партнеры. Как известно, «друзьями» России являются только ее армия и флот. Оставалось выбирать из худшего лучший вариант. Выбор был небогат – блок центральных держав (Германия и Австро-Венгрия) или Антанта (Англия и Франция), естественно при максимальном воплощении собственных интересов.
Военный потенциал России находился в стадии реорганизации и его восстановление ожидалось завершить к 20-м годам. До этого времени вступать в военные столкновения считалось не целесообразным. В таком случае новому министру прошлось сохранять прежний курс А. П. Извольского – «…осуществлять политику лавирования, соглашений и соблюдения равновесия» [3]. Выбранная политика предусматривала балансирование между Англией и Германией через серию контактов и договоренностей.
Напутствие Столыпина Сазонову, которое отвечало и желанию царя, требовало «…разрядить атмосферу и проложить путь к нормализации связей с Германией» [8, с. 12]. Уже 22-23 октября (4-5 ноября) 1910 г. С. Д. Сазонову пришлось участвовать во встрече двух императоров в Потсдаме. Дебют удался. С. Д. Сазонов проявил готовность искать взаимоприемлемые решения, если интересы мира потребуют достаточно доверительных отношений между Россией и Австро-Венгрией, чем вызвал нескрываемое удовлетворение у берлинских собеседников. Сам Вильгельм II выразил Сазонову удовольствие, что ему «…наконец привелось встретиться с русским министром иностранных дел, который мыслит и чувствует, как русский» [8, с. 27]. Однако С. Д. Сазонов не спешил с оформлением соглашения, а германская дипломатия, напротив, торопила. В итоге российскому дипломату удалось обойтись без каких-либо письменных соглашений, ограничившись подтверждением устных договоренностей. В Берлине вынуждены были признать, что Сазонов переиграл их. Европейская дипломатия с интересом взглянула на главу русского МИД.
Однако в России Сазонова уже записали в германофилы. Директора Департамента полиции К. Д. Кафафов прямо обличает Сергея Дмитриевича: «Едва ли среди различных русских учреждений можно было найти учреждение менее всего русское, чем МИД. <…> Стоило где-нибудь арестовать немецкого подданного, как наше Министерство обрушивалось на своих же» [5, с. 89-90.]. А современный исследователь С.В. Куликов прямо пишет: «До самой своей отставки с поста министра иностранных дел Сазонов проводил кадровую политику, нацеленную на сохранение в МИДе солидного представительства сановников немецкого происхождения» [7, с. 250].
Так был Сазонов втянут в германский заговор или нет? Напомню, что внешнеполитические цели России касались Балкан, Ближнего, Среднего и Дальнего Востока. Главные надежды русского правительства были связаны с осуществлением своей «вековой мечты» – установлением контроля над Черноморскими проливами. При этом «…занятие Константинополя и проливов являлось не конечной целью, а началом полного господства на Ближнем Востоке и захвата власти в Средиземном море» [6, с. 97]. Такого поворота не хотело допустить ни одно влиятельное европейское государство.
Завязавшийся на Балканах сложнейший клубок международных противоречий пришлось распутывать в последующие годы. Итало-турецкая 1911—1912 гг. и две Балканские войны держали в постоянном напряжении правительство России. Попытки заставить балканские государства прислушиваться к советам России не увенчались успехом. Мало того, Россия, под давлением военного лобби, чуть не втянулась в войну зимой 1912-1913 гг. с Австро-Венгрией, а затем Болгарией за проливы Турции. В первом случае Сазонов и председатель правительства Коковцев выступили единым фронтом против Сухомлинова и добились отмены мобилизации войск юго-западного направления. Во втором, Сазонов сам инициировал организацию военно-морской десантной операции по захвату Босфора и Стамбула. Сергей Дмитриевич, всеми силами, старался поддержать статус великой державы России и оказать влияние на текущие политические процессы любыми средствами, от чрезвычайной уступчивости, до угрозы применения военной силы. Таким образом, балканская политика Сазонова не принесла России серьезных дивидендов, показала слабость внешнеполитических позиций царского правительства. Причина тому, по мнению С.В. Витте «…бездарное руководительству нашей политикой Сазонова» [12, с. 128].
В позитив Сазонову можно засчитать заключение секретной конвенции с Японией и расширение союзных обязательств России и Франции, подписавших при участии С. Д. Сазонова военно-морскую конвенцию. Считается, что с этого момента Сазонов отошел от принципа балансирования между Германией и Англией, сделав ставку на Антанту, хотя и придерживался курса на оттягивание «большой европейской войны». Однако это не так. Прогерманские силы, входившие в ближайшее окружение царя, – царица, Распутин, Витте и их окружение, проводили в жизнь вполне здравую идею о выгодности для династии получить «ключи от собственного дома» – Константинополь и проливы – из рук Германии. Вена и Берлин в 1913 г. трижды предлагали Петербургу вернуться к духу Мюрцштега и возродить союз трех императоров, преследуя цель оторвать Россию от Франции и Англии. В частности, Т.М. Исламов прямо заявляет: «А что принесло империи Романовых «сердечное согласие», т.е. союз с Антантой: море крови ради чужих интересов, в котором захлебнулась историческая империя…» [4, с. 17]. Такая вероятность существовала, но возможный союз не состоялся из-за непреодолимых противоречий, возникших именно по вопросам в отношении Турции и Балкан.
Обострение русско-германских отношений произошло из-за превращения Турции по существу в протекторат Германии в результате деятельности миссии генерала Лимана фон Сандерса. В ноябре Вильгельм II дает разрешение на подписание договора с Турцией о направлении новой германской военной миссии для реорганизации турецких вооруженных сил. Главной задачей Вильгельм II определил установление военно-политического контроля Германии над Турцией. Младотурецкое правительство наделяет Сандерса самыми широкими полномочиями по делам армии, строительства вооруженных сил, снабжения и обучения войск. Кроме того, он объявляется прямым начальником всех иностранных офицеров. Для успешной работы миссии Германия обязалась выделять ежегодно по 1 миллиону марок.
Усиление позиций Германии в Турции и тем более усиление боеготовности турецкой армии (работу немецких военных инструкторов в Японии мы на себе уже испытали в 1905 г.) в планы России не входило. Деятельность немецкой мисси в России справедливо расценили как превращение Турции в протекторат Германии, то есть германский контроль над черноморскими проливами. Этого Россия допустить не могла. Быстрое хозяйственное развитие России, в частности ее южных районов, с каждым годом увеличивало экономическое значение проливов, через которые проходило около 70% всей русской экспортной торговли. Кратковременное закрытие проливов во время балканских войн причинило экономике России огромный ущерб. Только министерство финансов не добрало в это время налогов на 100 млн. рублей золотом [9, с. 376-377]. Кроме того, под угрозой срыва оказалась программа развития Черноморского флота 1911 и 1914 годов.
Вокруг германской миссии вспыхнул международный скандал, который инициировал Сазонов. В результате правительство Коковцева отходит от линии выработанной еще Столыпиным, – «вовлечение в европейское столкновение нежелательно», – и переходит к жесткому давлению на Германию [1, с. 83]. Министр иностранных дел пытается протестовать и организует активную работу по выдворению миссии. Газеты обоих государств пестрят воззваниями к правительству о принятии жесткой линии, а германские издания высказывают мысли о начале превентивной войны против России. Накал страстей в газетной войне оказался настолько сильным, что морской министр адмирал И. К. Григорович запросил Сазонова, «не означает ли она намерение Германии начать против России войну не только перьев, но и дредноутов» [2].
Надежда Петербурга на помощь Англии и Франции в русско-германском конфликте не оправдалась. Франция фактически уклонилась от активной поддержки России, а Англия настойчиво добивалась от Петербурга уступок в Тибете и Иране, ее аппетиты росли, а Россию кормили пустыми обещаниями. Получалось, что в союзе с Антантой достижение собственных целей для России было призрачно, а сам союз как военно-политическая сила был аморфен.
Что бы в Европе не сложилось впечатление в слабости русских позиций и ее стремлении жертвовать своими интересами, Сазонов предложил вовлечь союзников к давлению на Турцию, вплоть до временной оккупации некоторых турецких портов и территорий. Сазонов отдавал себе отчет в возможности вмешательства Германии, но считал целесообразным пойти на риск, если с этим согласятся военное и морское министерства. По его инициативе и председательством в феврале 1914 г. в Петербурге состоялась особое совещание, на котором он пытался выяснить позиции российского военно-политического руководства в отношении проведения военной операции по захвату турецкой столицы и проливов. В своих мемуарах Сергей Дмитриевич с горечью констатировал: «Я помню, под каким безотрадным впечатлением нашей полной военной неподготовленности я вышел с этого совещания. Между определением цели и ее достижением у нас лежала целая бездна. Это было величайшим несчастьем России» [10, с. 138]. Кстати, деятельность Сазонова по подрыву господствующего германского влияния в Турции благотворно повлияла на позицию Турции в начале войны и попытку младотурецкого правительства сохранить политику нейтралитета.
Таким образом, мы наблюдаем постепенную трансформацию взглядов Сазонова на способы ведения международных отношений от политики увещевания, к политике жесткого давления по вопросам жизненно важных для государства. Причем в дальнейшем он будет действовать жестко и решительно в отстаивании этих интересов, порой слабо представляя причины отсутствия возможностей к их выполнению. Уверенность в правоте своих решений Сазонов получил, еще и потому, что царь все более попадал под его влияние, будучи в твердой уверенности, что это Сазонов является проводником именно его идей.
В дальнейшем С. Д. Сазонов сосредоточил свое внимание на создании оборонительного союза России, Франции и Великобритании с возможностью привлечения новых союзников. Если Франция, перед угрозой войны с Германией, стала активно идти на контакты, то Англичане торговались. Министр мирился с мыслью, что дальнейшее сближение с Англией «предполагает некоторые жертвы», однако опасался, как бы англичане не потребовали от России «слишком больших жертв». В Британии считали Россию страной деспотии, мало чем отличающейся от Османской империи. Русские не воспринимались как европейцы, несущие миру цивилизацию, свободу и прогресс. Ослабление Российской империи являлось одной из главных задач британской политики. Английское военно-политическое руководство всегда руководствуется исключительно собственными интересами. У. Черчилль, рассуждая о возможной предвоенной стратегии Германии, прямо пишет, что Германии выгоднее было бы нанести первый удар по России. «Тогда Германия могла бы обратиться за помощью к Англии, чтобы локализовать борьбу и, вероятно, Англией были бы сделаны доброжелательные усилия к этому. Ни Бельгия, ни Англия не вступили бы в войну» [14, с. 90]. Таким образом, даже в критические дни июльского кризиса Россия вынуждена была рассчитывать только на свои собственные силы. А. Широкорад прямо ставит вопрос: «Помогала ли Англия России в Первой мировой войне? Формально да, но оббьем помощи «британского союзника» можно рассматривать как издевательство» [13, с. 309].
В результате усилий МИД удалось нейтрализовать Румынию как потенциальную союзницу Центральных держав, что считается огромным успехом С. Д. Сазонова. Однако в России основным противником в надвигавшемся конфликте видели не Германию, а империю Габсбургов. Австрийцы посчитали готовность российской дипломатии идти на компромиссы в балканской политике за слабость. Доказать обратное решили с помощью Сербии. В начале 1914 г. Россия заключила союз с Сербией и Черногорией, для демонстрации усиления русские позиции на Балканах. Однако новый военно-политический союз крайне обострило обстановку в Юго-Восточной Европе. Вена и Будапешт расценили его как шаг к окружению Австро-Венгрии. Оценивая результаты июльского кризиса, некоторые историки считают Австро-Венгрию едва ли не единственной и лавной виновницей мировой войны [4, с. 21-23]. Действительно, ее правящие кругах хотели войны, но не мировой или европейской, а локальной, против Сербии, в худшем случае, против России. Сербия тоже жаждала локальной войны. Она постоянно провоцировала своего северного соседа, но поскольку одолеть его собственными силами не могла, то в свою «маленькую» войну ей необходимо было вовлечь Россию. Сложилась парадоксальная ситуация, Россия, не завершив программу подготовки к войне, бросилась на защиту своего союзника, зная заранее, что Германия не допустит разгрома своей Австрии. В результате «…мы должны прийти к неисторическому, абсурдному даже выводу о зависимости великой державы от капризов малой страны, признаться в том, что Россию в войну вовлекла Сербия» [4, с. 18].
Таким образом, накануне войны балканская политика России потерпела поражение, которое стало следствием противодействия не только центральных держав, но и своих будущих союзников, не желающих усиления позиций России. В своем стремлении сохранить самостоятельные позиции в балканских делах русское правительство помимо своей воли стало заложницей милитаристической политики сербской верхушки. Мало того, Россия оказалась еще и виновной в том, что Германия объявила ей войну.
Существует утверждение, что как только 11 (24) июля 1914 года из Белграда пришла телеграмма о предъявлении Сербии ультиматума, Сазонов радостно воскликнул: «Да это же европейская война». Трудно в это поверить, ибо источник не вызывает доверия, но именно с этого момента Сергей Дмитриевич стал действовать очень решительно. Он потребовал срочного созыва совещания Совета министров, на котором поставил вопрос о проведении срочных мобилизационных мероприятий, в первую очередь против Австрии. На заседании было принято решение о введении с 13 (26) июля на территории всей страны предмобилизационного периода (это когда мобилизация еще не объявлена, но в условиях российской безалаберности к ней нужно начать подготовку).
Обстановка накалялась. После объявления Австро-Венгрией войны Сербии Сазонов принял самое деятельное участие к тому, чтобы склонить Государя к объявлению немедленной мобилизации. Исключительно благодаря его усилиям Николай II отдал приказ на приведение в боевую готовность четырех военных округов стоящих против австрийцев, Черноморского и Балтийского флотов. В то же время, мы официально не проводили мобмероприятия против Германии и немцы об этом были извещены.
Уверен, что в это время русская верхушка отчетливо понимала шаткость того положения в котором оказалась, – союзники по Антанте никаких гарантий не дают, а германская карта до конца еще не разыграна, но именно от нее исходит главная угроза. И Вильгельм II и Николай II до последних минут надеялись на чудо, которое не допустит войны империй, в их воле было не сделать последний и решительный шаг, но «короля делает свита». С утра 17 (30) июля военные и Сазонов старались убедить царя в неотложности общей мобилизации. Царь колебался. Только днем Сергею Дмитриевичу, имевшему возможность добиться новой встречи с Государем, удалось сломить сопротивление монарха и получить приказ о проведении всеобщей мобилизации. Царское повеление немедленно передали Н. Н. Янушкевичу.
На следующий день кайзер прислал протест, грозил и требовал, но военная машина была приведена в действие, остановить ее было уже невозможно. В полночь последовал ультиматум, а вечером 19 июля (1 августа) Германия объявила России, а затем и ее союзникам, войну, и оказалась в положении державы, первой обнажившей меч. Июльский кризис перерос в общеевропейское военное столкновение. 26 июля (8 августа) на заседании Государственной думы, продемонстрировавшем единство перед лицом войны почти всех ее фракций, обычно сдержанный Сазонов плакал на трибуне не в силах совладать с собой при этом зрелище.
Первая мировая война началась. Российский МИД накануне войны прошел путь от политики умиротворения и уступок до бескомпромиссного отстаивания своих интересов. Можно долго рассуждать об ошибках допущенных русским правительством, о том, зачем нам нужно было ради Сербии раздувать мировой пожар. Войны хотели все и повод нашелся. Важно другое, если российской дипломатии и не удалось сохранить мир, то с задачей выставить противника нападающей стороной С. Д. Сазонов справился успешно. Это имело важное значение для вступления в схватку Англии.
Литература
1. Бестужев И. В. Основные аспекты внешней политики России накануне июльского кризиса 1914 года. // Первая мировая война. 1914-1918. М., 1968. С.71-89.
2. Григорович И. К.– Сазонову С. Д., 3 (17). 2. 1914. АВПР, «Политархив», д. 215, л. 3.
3. Игнатьев А. В. Политика соглашений и балансирования (Внешнеполитический курс России в 1906-1914 гг.) // Отечественная история. – 1997. № 3. http://russiabgu.narod.ru/pages/themes/txt/ignatyev_politika.pdf.
4. Исламов Т.М. Австро-Венгрия в Первой мировой войне. Крах империи. // Новая и новейшая история. 2001. № 5. С.31-38.
5. Кафафов К. Д. Воспоминания о внутренних делах Российской империи: [Продолжение]. // Вопросы истории. 2005. № 5. С. 79-95.
6. Константинополь и проливы. Документы бывшего министерства иностранных дел. // ред. Е.А. Адамова. 2 т. М., 1925-1926, т. 1. 537 с.
7. Куликов С. В. Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка (1914—1917). Рязань, 2004. 472 с.
8. Лиманская Т. О. С. Д. Сазонов (министр иностранных дел 1910-1916 гг. // «Дипломатический вестник». 2005. № 11. http://www.mid.ru/dip_vest.
9. Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны. М., 1947. 628 с.
10. Сазонов С. Д. Воспоминания.М – Мн.: Харвест, 2002. 368 с.
11. Сухомлинов В. А. Воспоминания. – Мн.: Харвест, 2005. 301 с.
12. С. Ю. Витте на страницах дневника И. И. Толстого (1906-1915 гг.) / Публ. Л. И. Толстой и Б. В. Ананьича. М.: Наука, 1992. N 3. 224 с.
13. Широкорад А.Б. Англия. Ни войны, ни мира. М.: Вече, 2011. 432 с.
14. Шталь А.В. В. Черчилль – первый лорд Адмиралтейства в мировой кризис 1911-1915гг. Пг., 1923. 127 с.
Поступила в редакцию 19.05.2014 г.