Межазиатская конференция 1947 года и отражение её решений в политике Ирана
Калачик Алексей Чеславович,
соискатель Центра индийских исследований Федерального государственного учреждения науки Института востоковедения РАН, г. Москва.
Научный руководитель – кандидат исторических наук, руководитель Центра индийских исследований Института востоковедения РАН
Шаумян Т. Л.
В статье предпринята попытка анализа политического и экономического положения Ирана после Второй мировой войны в свете решений Межазиатской конференции в Дели 1947 года, и те шаги, которые так или иначе пыталось предпринимать иранское руководство, главным образом, на примере борьбы за возможность распоряжаться основным богатством страны – нефтью.
Ключевые слова: Иран, азиатская солидарность, конференция, Дели, правительство Индии, Джавахарлал Неру, Мосаддык, экономические реформы, нефть.
This article attempts to analyze the political and economic situation in Iran after the Second World War, in the light of decisions of Asian conference took place in New Delhi in 1947 and the steps that Iranian leadership was somehow trying to take primarily by the example of the struggle for the opportunity to dispose of the main wealth of the country - oil.
Keywords: Iran, Asian Solidarity, Conference , New Delhi, Indian Government, Jawaharlal Nehru, Mosaddegh, economic reforms, management, oil
После Второй мировой войны крупнейшие страны Азии и Африки испытывали сходные трудности, сталкивались с болезненными проблемами, привнесенными на их почву многолетним периодом колониального господства. В условиях отсутствия политической и экономической независимости и стабильности, невозможности самостоятельно распоряжаться национальным богатством, бедности и нищеты большинства населения этих стран, отличающегося пестрым религиозным и этническим составом, возникла необходимость солидарного подхода к решению проблем, которые с известной долей условности можно назвать общеазиатскими.
Инициативу созыва общеазиатского форума для обсуждения этих проблем взяло на себя Временное правительство Индии во главе с Джавахарлалом Неру. В марте 1947 года в Дели была организована первая Межазиатская конференция, которая была призвана активизировать поддержку афро-азиатского национально-освободительного движения, способствовать формированию структур единства колониальных и зависимых народов. Решения, принятые на пленарных заседаниях и сессиях круглого стола носили антиимпериалистический характер, в пользу единой политики правительств и общественных организаций по объединению усилий в разных точках Азии в поисках путей разрешения существующих проблем.
Одним из активных участников конференции был Иран, который в послевоенный период столкнулся с проблемами, характерными и для других азиатских государств. Несмотря на единство исповедуемой практически всем населением страны религии, существовали и существуют противоречия между шиитским большинством и суннитским меньшинством, проблемы национальных меньшинств (прежде всего курдского и азербайджанского). Говоря о послевоенном десятилетии, нельзя сбрасывать со счетов и позицию правившей Ираном династии Пехлеви, интересы которой далеко не всегда совпадали с интересами государства как такового.
Несмотря на то, что Иран, в отличие от других крупнейших стран Азии, не был колонией (как, например, Индия) и не пережил, в отличие от Китая, полномасштабной оккупации (хотя на его территории долгое время находились войска США, Великобритании и СССР), он, как и остальные государства континента, не обладал действительным суверенитетом.
Наиболее ярко это сказывалось в возможности распоряжаться главным богатством страны – нефтью. Фактически полным хозяином нефтяных ресурсов страны являлась корпорация АИНК. (Как известно, Англо-Иранская нефтяная компания была создана в 1909 году первоначально как Англо-Персидская нефтяная компания (АПНК) на концессионной основе по инициативе британского адмиралтейства, 97% акций которой принадлежало Burmah Oil. Но уже через 5 лет после создания АПНК, контрольный пакет акций принадлежал британскому правительству. В 1935 году Реза Шах сменил название страны – с Персии на Иран, а Англо-Персидская нефтяная компания стала соответственно называться Англо-Иранской нефтяной компанией. Деятельность её охватывала почти все области Ирана, за исключением пяти северных провинций, пограничных с Российской империей. Постепенно АИНК превратилась в мощную корпорацию, являясь, по существу, одним из инструментов влияния британского правительства на Иран – А.К.) В этих условиях в марте 1947 года был принят закон о восстановлении прав Ирана на нефть.
Необходимо отметить, что одновременно Иран пытался отстоять свои права на обладание нефтяными богатствами страны и от притязаний Советского Союза. В СССР предполагали, что нефтяные запасы Иранского Азербайджана (так называемая «северная нефть»: Иранский Азербайджан занимает север территории страны) не уступают южным, и добивались концессии на право разработки этих месторождений. В августе 1947 года советский посол предложил тогдашнему иранскому премьеру Каваму подписать текст договора по «северной нефти». Глава иранского правительства ответил отказом, сославшись на необходимость одобрения текста предварительного соглашения меджлисом. Вскоре в президиум меджлиса поступил законопроект по поводу ирано-советского соглашения по нефти. Его текст был подготовлен Шафаком Реза-заде, другом Кавама, известным своими симпатиями к американцам. В нем отмечалось, что Национальное собрание (меджлис) считает, что содержание подписанного ранее Кавамом предварительного соглашения с СССР относительно «северной нефти» не соответствует условиям закона о нефти.
Исходя из этого, подписанное с советским представителем соглашение объявлялось «не имеющим законной силы и несуществующим». Из 104 присутствующих членов меджлиса только двое высказались против аннулирования соглашения. Вместе с тем, Ш. Реза-заде включил в законопроект пункт, который ставил под сомнение и законность деятельности АИНК: правительству вменялось в обязанность во всех случаях, когда права иранского народа в отношении природных богатств его страны, будь то ископаемые или другие источники, ущемлены, например, в случае с южной нефтью, с целью восстановления национальных прав вступить в переговоры (с кем, в законе не указывалось – А.К.) и принять необходимые меры (с целью восстановления нарушенных прав – А.К.) Таким образом, переговоры с АИНК относительно соблюдения ею условий концессионного соглашения 1933 года и, в случае необходимости внесения в него определенных изменений с целью восстановления прав Ирана, фактически были объявлены неизбежными.
Однако можно констатировать, что в этом случае столкнулись объективные государственные интересы и интересы ведущих иранских политиков. Именно этим в первую очередь можно объяснить, что переговоры иранского правительства и компании АИНК продолжались столь долго и временами просто замирали, даже, несмотря на то, что АИНК нарушала многие важные статьи существовавшего между ней и иранским правительством соглашения.
Начало переговоров (до отставки Кавама с поста главы правительства) можно считать оптимистичным для иранской стороны, которая заняла весьма твердую позицию. После вынужденной отставки Кавама его сменил Ибрагим Хакими, выходец из аристократической семьи, известный своими связями с Великобританией. При нем никаких шагов для восстановления национальных прав Ирана в отношении южной нефти фактически не предпринималось, а министр финансов А. Наджм практически открыто защищал интересы АИНК. Это было одной из основных причин быстрого падения правительства Хакими.
При всей внешней парадоксальности ситуации приходится признать, что подобное положение было характерно не для одного лишь Ирана, когда правящие круги (или, по крайней мере, их определенная часть) ставили интересы зарубежных компаний выше интересов собственной страны, которые они вроде бы призваны защищать. И причиной этого являются не одни лишь экономические интересы тех или иных лиц, но и, так сказать, их «политическое воспитание», привычка ориентироваться на «старшего брата», кем бы он ни был, и, как следствие, боязнь принятия собственных решений.
Перед азиатскими странами в период крушения системы колониализма встала, по сути, общая проблема – фактическое отсутствие национально ориентированной и самостоятельно мыслящей политической элиты и, как следствие, задача ее воспитания. И в решении этих общих трудностей широкое межазиатское сотрудничество могло сыграть заметную роль.
Применительно к тогдашнему Ирану проблему раскрыл известный общественный деятель, депутат меджлиса Аббас Эскандери. В своем имевшем большой резонанс выступлении в парламенте он показал, какими путями английские власти в течение ряда десятилетий превращали в своих агентов представителей правящих кругов Ирана, и утверждал, что ряд известных политических деятелей является, по существу, исполнителями воли правительства Великобритании.
Полномасштабные переговоры по проблеме нефти возобновились лишь при новом иранском правительстве, которое предъявило АИНК меморандум из 25 пунктов, в котором были перечислены претензии Ирана к британской компании. Система исчисления концессионных платежей Ирану, говорилось в меморандуме, не является честной и справедливой. Не принимая во внимание падение курса фунта стерлингов и нарушая соглашение 1933 года, АИНК из года в год выплачивала иранскому правительству все меньшие суммы по отношению к фактической стоимости добытой нефти. Поэтому если в 1933 году сумма концессионных платежей Ирану относительно общей стоимости добытой нефти составляла 33%, то в 1947 году – только 9%. «В 1949 г. одни только налоги, уплаченные компанией английскому правительству, составили 22,8 млн. ф. ст., почти в три раза больше ее отчислений Ирану» [3, 145].
Было указано также на ущерб, который наносило Ирану освобождение АИНК от подоходного налога и таможенных пошлин на товары, которые компания ввозила и вывозила. Кроме того, в меморандуме говорилось, что, несмотря на внесенные иранским правительством предложения, АИНК отказывалась сократить иностранный персонал и улучшить условия жизни иранских служащих и рабочих.
Иначе говоря, речь зашла не только о экономических, но и о социальных проблемах.
Определенное воздействие на ход переговоров оказывала напряженная ситуация, которая складывалась в меджлисе и вообще в политической жизни иранской столицы. Правительство всякий раз (а переговоры прерывались и возобновлялись неоднократно, при разном составе иранской делегации) оказывалось в сложной ситуации: с одной стороны, предельно жесткая и бескомпромиссная позиция АИНК, привыкшей считать себя хозяином ситуации, с другой – зачастую противоречащие друг другу интересы различных околоправительственных группировок, с третьей – требования широкой иранской общественности, требующей немедленного решения проблемы «южной нефти» в интересах государства. Наконец, особое положение занимал шахский двор, который нередко открыто придерживался пробританской позиции.
Не стоит сбрасывать со счетов и тот факт, что требования общественности не ограничивались одной лишь АИНК. Так, группа общественных деятелей страны – противников проанглийского политического курса правящей верхушки - направила в меджлис письмо, в котором была отражена деятельность английского Шахиншахского банка. В нем говорилось, что банк с его широкими полномочиями наносит ущерб финансовой и экономической самостоятельности страны, и предлагалось ограничить его функции кредитованием англо-иранской торговли.
Таким образом, кризис становился все более острым, а круг проблем, вокруг которых он развивался, – все более широким.
При этом нельзя упускать из виду того обстоятельства, что переговоры по «южной нефти» при всей их огромной важности для страны, были все же лишь одним из аспектов общественно-политической и экономической жизни Ирана, ознаменовавшейся стремительной сменой нескольких составов кабинета министров, покушениями на жизнь шаха и ведущих политиков страны, значительным ростом левых сил и, как следствие, усилением гонений на эти силы, вплоть до закрытия оппозиционных газет и введения военного положения в Тегеране.
Однако именно проблема «южной нефти» становится стержнем политической жизни Ирана послевоенных 40-х – начала 50-х годов. Так, созданный в те годы Народный фронт, объединивший весьма разнородные силы, объявил нефтяной вопрос своим главным делом, «считая его ключом к решению всех экономических и политических проблем страны» [1, 242].
Переговоры, которые несколько сменявших друг друга иранских кабинетов министров вели с англичанами более двух лет, не дали заметного результата, хотя меджлис (парламент) Ирана даже рассматривал вопрос об аннулировании концессионного соглашения 1933 года, но большинство депутатов проголосовало против этого шага. Несмотря на то, что переговоры с АИНК протекали втайне и в основном в условиях военного положения, отдельные общественные организации и политические деятели тщательно изучали условия сдачи нефтяных концессий в других странах и различные аспекты деятельности АИНК. Этот анализ показал, что шахский двор и высшие правительственные круги Ирана действуют, по сути, в интересах АИНК, а не собственной страны.
Снять эти противоречия и – шире – решить задачу установления политической и экономической независимости страны был призван генерал Хаджали Размара, в июне 1950 года назначенный премьер-министром.
Исследователи отмечают, что, назначая Размара главой правительства (к тому же без согласования с меджлисом), шах преследовал свои собственные цели, стремясь укрепить режим своей личной власти. К тому же правящие круги намеревались через генерала продавить подписание соглашения с АИНК в крайне невыгодном для Ирана виде, игнорируя оппозиционное общественное мнение.
Размара провозгласил проведение важных экономических реформ: пересмотр налоговой системы, с тем чтобы землевладельцы и промышленники непременно выполняли свои налоговые обязательства, и широкое перераспределение земли. Первоначально Размара получил довольно значительную поддержку США, которую утратил в дальнейшем. Как отмечает американский исследователь М. Реза Годс, «он (Размара) отказался включить Иран в прозападный военный пакт. В то время как некоторые из его мер были направлены на то, чтобы восстановить равновесие в иранских международных делах, другие выглядели весьма просоветскими» [6, 242].
В марте 1951 года Размара был убит мусульманином-фанатиком.
В связи с этими событиями возникает вопрос: была ли политика правительства Размара реально «просоветской». Ответ на него должен быть отрицательным: Размара действовал в соответствии с национальными интересами Ирана.
Косвенным подтверждением правильности этого тезиса может послужить деятельность на посту премьер-министра Ирана преемника Размара М. Мосаддыка.
Мохаммед Мосаддык был наиболее непримиримым и последовательным критиком генерала. Так, он выступил противником заключения торгового соглашения с Советским Союзом, учреждения провинциальных собраний и некоторых других мер Размара во внешней и внутренней политике.
Вся биография Мосаддыка, виднейшего политического деятеля Ирана середины ХХ века, не позволяет заподозрить его хотя бы в тени симпатий к социализму и СССР. Он родился 16 июня 1882 года в Тегеране в семье высокопоставленного чиновника финансового ведомства. Образование Мосаддык получил в Иране, Франции и Швейцарии. В 20-х годах занимал различные государственные посты: был губернатором провинции Фарс, некоторое время исполнял обязанности министра иностранных дел. Избирался в меджлис, где, между прочим, голосовал против законопроекта о провозглашении Реза-хана шахом (1925 год). В 1928 г. был отстранен от политической деятельности. После отречения Реза-шаха в 1943 году Мосаддык был избран в меджлис XIV созыва, где стал лидером внефракционной группы депутатов. В тот период Мосаддык выступал с тезисом о необходимости проведения Ираном курса «пассивного равновесия» во внешней политике. Суть этой идеи – не допустить преобладания в Иране какой-либо великой державы, отказаться от участия в противоборстве между великими державами и строго придерживаться нейтралистского курса во внешней политике.
Однако, став главой правительства, Мосаддык, по сути, продолжил линию своего предшественника, также заслужив упрёки в просоветской ориентации. Хотя речь, собственно, идет о том, что он попытался «создать не нефтяную экономику. Была удвоена крестьянская доля урожая, запрещен неоплачиваемый труд крестьян на помещиков. В судебной системе, в военной области и в остальных сферах Мосаддык проводил массовую чистку прошахских и проанглийских элементов» [6, 249].
При этом ни Размара, ни Мосаддык объективно не были сторонниками СССР, и речь, таким образом, идёт о том, что сама реальность требовала от них именно такой политики. Кроме того, отметим, что это вполне соответствует указаниям Межазиатской конференции (этот круг проблем рассматривала так называемая «Группа А») о том, что решение вопросов Азии будет возможно при уходе имперских сил из региона (в случае с Ираном это вылилось в отказ входить в военный блок и попытке наладить отношения с тем же СССР).
«Группа В» на конференции рассматривала расовые проблемы и проблемы международной миграции. Основной доклад по итогам работы предусматривал «решение проблем диаспор на усмотрение азиатских суверенных правительств (изымая из компетенции колониальных держав) с соблюдением гражданских законов».
Формально (поскольку речь идет о вмешательстве «колониальных держав») эта часть рекомендаций к Ирану не имеет отношения, однако на деле важность именно такого подхода к решению внутренних проблем азиатских государств Ирану пришлось испытать на практике именно в эти годы.
По окончании Второй мировой войны резко обострилось социально-экономическое положение Иранского Азербайджана (в связи с тем, что регион потерял свое значение как перевалочный пункт для доставки в СССР поступавших от союзников военных материалов и товаров гражданского назначения). Встал вопрос о предоставлении Южному Азербайджану политической автономии. Секретарь компартии Советского Азербайджана X. Гасанов (Гасан Гасанов), на месте ознакомившийся с ситуацией, пришел к выводу, что «иранское государство находится на пороге своего краха и распада» [1, 216]. Прогноз не оправдался, однако он позволяет понять, насколько сложной была тогдашняя обстановка.
Гасанов предложил выход в духе «экспорта революции» – народное восстание, но не нашел поддержки у высшего советского руководства: политбюро рекомендовало решить проблему «демократическими средствами».
По отношению к Ирану СССР на тот момент фактически выступал в роли метрополии, и его вмешательство, если бы оно состоялось, без сомнения, резко качнуло бы без того нестабильную ситуацию в Иранском Азербайджане.
Необходимо отметить, что в этот период отношение к колониальным державам даже в Иране (не говоря о недавно освободившихся или находящихся в процессе освобождения от колониальной зависимости странах) можно назвать обостренно-подозрительным. Так, М. Мосаддык в своем стремлении освободиться от английской зависимости в вопросах распоряжения нефтью первоначально уповал на помощь США, поскольку те «не имели колониальной истории» [6, 247]. Между тем США, еще в начале ХХ века «встав на путь колониальных захватов, ни по моральным, ни по политическим соображениям не поощряли критику европейского колониализма» [5, 25]. Тем самым руководство Ирана сделало ставку на те силы, которые по объективным причинам не могли стать его союзниками, и необоснованно пренебрегло возможностями нарождающейся межазиатской солидарности.
Что касается масштабов антиколониального движения в стране, которое, что называется, шло «снизу», то его расширению мешало военное положение, введенное иранскими властями. Налицо определенный парадокс: в наибольшей степени в установлении полномасштабного государственного суверенитета должно быть заинтересовано правительство, но, поскольку оно опасается роста народных выступлений, то жестко и последовательно подавляет демократическое движение, лишая себя надежной опоры в борьбе за подлинную независимость. Реального же парадокса здесь, конечно, нет: правящие круги выберут «ограниченный суверенитет» и даже «внешнее управление», если это отвечает их интересам (именно эту позицию «национальных элит» мы можем наблюдать на примере событий последних месяцев на Украине).
«Группа С» Межазиатской конференции занималась решением социально-экономических проблем Азии. Делегаты выступали по вопросам сельского хозяйства и промышленности, обращая внимание на существенную зависимость народного хозяйства от колониальных держав. В Иране, как уже говорилось выше, эта проблема выражалась в фактической подчиненности экономики страны британским интересам в лице АИНК, и попытки выхода из этого положения нельзя признать сколько-нибудь успешными, разве что на смену британским нефтяным компаниям пришли американские. Впрочем, проблема экономической независимости является общей для большинства азиатских стран.
Следует отметить, что подлинное значение Межазиатской конференция 1947 года было осознано отнюдь не сразу, вплоть до того, что в некоторых научных трудах (как, например, в исследовании А.М. Дьякова) она даже не упоминается.
Подготовка и проведение названной конференции обнаружили в интеграционных процессах на континенте наличие как «ядерных», так и «периферийных» сил. К числу первых надо отнести инициаторов и активных участников конференции (прежде всего Индию и Китай). Иран с этой точки зрения занимал место на периферии данного процесса, поэтому те или иные решения этого представительного форума находят в иранской политике лишь косвенное отражение. Однако в целом конференция обнаружила понимание общих проблем, стоявших перед государствами Азии в послевоенный период.
Литература
1. Алиев С.М. История Ирана. ХХ век. – М: ИВ РАН Крафт+, 2004.
2. Дьяков А.М. Индия во время и после второй мировой войны (1939 – 1949). – М.: Издательство Академии наук СССР, 1952.
3. Иванов М.С. Новейшая история Ирана. – М.: Мысль, 1965.
4. Калачик А.Ч. Межазиатская конференция в Дели 1947года и формирование движения азиатской солидарности. – Владимир, 2005г
5. Костиков В.М. США и Индия в XIX – начале XX в. // Очерки истории внешней политики Индии XIX – XX веков. – Рязань: Издательство РГПУ, 2000. – С. 18 – 29.
6. М. Реза Годс. Иран в ХХ веке. – М.: Наука, 1994.
Поступила в редакцию 09.04.2015 г.